2-й танковый батальон, достигнув переднего края японской обороны, также поначалу быстро продвигался вперед, увлекая за собой пехоту 40-й стрелковой дивизии. Однако к 17.30 половина танков застряла на подступах к высоте Пулеметная Горка. Многие машины были подбиты огнем орудий ПТО либо сожжены японскими «противотанковыми командами». Одними из первых вышли из строя танки командира, комиссара и начальника штаба батальона, а также танки двух командиров рот, выделявшиеся из общей массы своими поручневыми антеннами. Управление батальоном нарушилось, уцелевшие машины остановились и стали вести огонь с места. Командир батальона майор Меньшов часть танков направил к Пулеметной Горке с задачей уничтожить огневые точки, мешавшие продвижению 120-го стрелкового полка, а 12 машин вместе с пехотой 118-го и 119-го полков атаковали высоту Заозерная.

Танки, атаковавшие Пулеметную Горку, не смогли преодолеть ее крутых скалистых склонов. Атака Заозерной была более успешной – семь танков достигли ее юго-восточных склонов, а к 22 часам бойцы 118-го полка водрузили красное знамя на южной части гребня высоты.

Северная часть гребня Заозерной, высоты Безымянная, Черная, Пулеметная оставались в руках противника, сумевшего, несмотря на противодействие советской авиации, перебросить на левый берег подразделения 73-го и 74-го пехотных полков. Советская группировка была усилена 115-м стрелковым полком 39-й дивизии с танковой ротой.

Ожесточенные бои за две сопки в приморской степи кипели до 9 августа, выбить с них противника так и не удалось, хотя наши средства массовой информации раструбили, что «советская территория была полностью очищена от захватчиков».

10 августа японское правительство вновь предложило правительству СССР вернуться к переговорам. 11 августа 1938 года боевые действия были прекращены, войска отведены назад, гребень сопки Заозерная остался в нейтральной полосе, как оно и было до начала «провокации». Вот и пойми, мы отказались от «исконно российской территории» или все-таки нас выбили с «исконно маньчжурской»? Демаркацию границы в этом районе провели лишь в 1997 году, спорные 300 гектаров поделили с Китаем примерно пополам.

Советские потери, по официальным данным, опубликованным лишь в 1993 году, составили 960 человек убитыми, пропавшими без вести, умершими от ран и 2752 ранеными; японские соответственно – 525 и 913.

Согласно тем же официальным данным, общие потери в танковых войсках – 75 человек, хотя архивные отчеты только по 2-й мехбригаде дают цифру 106 бойцов и командиров, «вышедших из строя» убитыми и ранеными – 30 % «участвовавших в танковой атаке». По подсчетам И.М. Нагаева, цифра безвозвратных потерь РККА составляет не менее 1112 человек.

Всему миру объявили, что «агрессору был преподан суровый урок. Ему пришлось убедиться, что советские границы неприступны… Проба сил японской военщины, решившей прощупать твердость советских дальневосточных границ у озера Хасан, закончилась позорным провалом». Двадцать шесть участников боев получили звание Героя Советского Союза, 40-я стрелковая дивизия удостоилась ордена Ленина, 32-я – ордена Красного Знамени.

Убежал от нас позорно

За кордон разбитый враг,

На высотах Заозерной

Гордо вьется красный флаг.

Итоги подвел приказ К.Е. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года, в которым указывалось, что «боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава оказалась на недопустимо низком уровне». Войска выступили к границе совершенно неподготовленными, советские части были «раздерганы и недееспособны», снабжение их не организовано: «Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снаряжение имеются. Во многих случаях целые артбатареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов».

Помимо этого, несмотря на «громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, в таком рваном обмундировании, что, по сути дела, они оставались в нижнем белье».

Все рода войск обнаружили полное неумение действовать в реальной боевой обстановке. Артиллеристы не знали, куда стрелять. Танковые части «с именем вождя народов тов. Сталина» сражались геройски, но были использованы неумело, действовали большими группами на ограниченном пространстве и неподходящей местности, без взаимодействия с пехотой и артиллерией, прорвать вражескую оборону не смогли и понесли большие потери в материальной части. Так, во 2-й механизированной бригаде было подбито 49 боевых машин (43 %), из них восемь сгорело; еще 44 танка застряли в болотах и оврагах. В отдельных танковых батальонах выбыли из строя 85 танков Т-26. Специалисты докладывали, что в данной конкретной обстановке «целесообразнее было бы применять танки для атаки лишь отдельными подразделениями до взвода в теснейшем взаимодействии с пехотой, а остальную часть танков использовать как подвижные батареи, огнем с места используя складки местности и получая целеуказание от пехоты».

Касаемо конструкции танков, то в первую очередь строевые командиры предложили убрать поручневые антенны, демаскирующие командирские машины; усилить бронирование, установив броневые листы под рациональными углами наклона; уменьшить удельное давление на грунт «путем уширения гусеницы»; переделать систему вентиляции так, чтобы башня тоже вентилировалась, а не представляла собой место «сильного скопления газов» и высокой температуры; обеспечить экипаж внутренней связью и дополнительными смотровыми щелями. К моторной части претензий не было. Выявилась необходимость дополнить танковые подразделения самоходной артиллерией на гусеничном ходу, поскольку автомобильные артустановки СУ-1-12, ввиду своей малой проходимости, сопровождать атаку не могли.

Иностранные наблюдатели отмечали «слабость русской тактики, недостаток инициативы, отсутствие организации и связи различных родов войск. В одной из сводок Военного министерства Франции сообщалось о явном превосходстве советской стороны в военной технике, о полном ее господстве в воздухе, но одновременно – и о некомпетентности командного состава: «Артиллерия вела стрельбу, руководствуясь картами, и не смогла обеспечить пехоте необходимую поддержку. А главное, массированные танковые атаки носили неподготовленный характер и не были поддержаны. Советские артиллерия и танки, несмотря на свой перевес, не сумели скоординировать свои действия в ходе танковых атак и обуздать в нужный момент противотанковую технику японцев. В конечном счете вышеуказанные неудачи советских войск объясняются неумелым командованием».

Так что Сталин тоже получил урок, поняв, что «исторический момент» еще не наступил, Красная Армия не способна к проведению крупномасштабных операций. К аналогичному выводу с большим удовлетворением пришел императорский Генеральный штаб, готовивший наступление на Ухань и опасавшийся вмешательства СССР в японо-китайскую войну. Бывший начальник оперативного отдела полковник Масадзуми Инада впоследствии признал: «Мы исходили из того, что, даже если будет разгромлена целая дивизия, необходимо выяснить готовность Советов выступить против Японии». Можно сказать, что итогами Чангуфэньского инцидента «самураи» были вполне удовлетворены.