— Но он… Действительно мертв?

— Мертвее не бывает. Ножом в горло, в сонную артерию…

— Я предлагаю поехать ко мне, Магистр.

— А труп?

— Пусть его найдут. Вы изъяли его документы?

— С собой у него документов не было. Те, что находились в машине, — вот они…

— Пожалуй, разумно предоставить милиции привычно буксовать на месте, ваших отпечатков у них все равно нет…

— Их нет и на ноже.

— Хорошо. При необходимости я сумею подключиться по линии ФСБ.

— Да, поехали…

В своей квартире Смолин умело продезинфицировал и перевязал рану Хойланда, разлил коньяк. После третьей рюмки Хойланд почувствовал себя лучше.

— Магистр, — сказал Смолин, — мне следовало доложить об этом сразу, но это происшествие и ваша рана…

— Скорее, царапина… О чем доложить?

— Я выяснил это непосредственно перед тем, как вы меня вызвали… Хоть я и служу в ФСБ, но это огромная система, и мне вовсе не полагается быть в курсе всего…

— В чем дело?

— Документ Бэрнелла похищен, Магистр. При всей своей выдержке Хойланд чуть не поперхнулся коньяком.

— Да, — продолжал Смолин. — И украл его сотрудник ФСБ, полковник Аркадий Вышеславский, убив при этом дежурного лейтенанта. В свою очередь, труп Вышеславского нашли в лесу под Тихвином, близ Санкт-Петербурга. По внешним признакам самоубийство— застрелился, но совершенно ясно, что имитация.

— Из чего это ясно?

— Непосредственно перед выстрелом Вышеславский получил сильный удар в висок. Получается, что он был без сознания, когда стрелял в себя… Убийца выстрелил туда же, куда и ударил, очевидно, надеялся, что так будет скрыт след удара, но для экспертизы это не помеха… Документа Бэрнелла при Вышеславском не оказалось.

— Содержание документа вам удалось узнать?

— К сожалению, нет.

— Гм… С трудом верится, что некая история шестьдесят второго года способна повлиять на политическую карьеру Бэрнелла… Для любого преступления, даже для убийства, истек срок давности.

— Избиратели — не судьи, Магистр, им довольно жареного факта… А с этим шестьдесят вторым годом — любопытное совпадение…

— Какое совпадение? — заинтересовался Хойланд.

— Да я бы не стал об этом докладывать, явная чепуха… Лишь дисциплина Ордена меня обязывает. Пункт Установления семнадцать-два, о необычных происшествиях в рамках классификации…

— Именно этот пункт, — подчеркнул Хойланд, — и позволяет нам обнаруживать проявления активности Дамеона.

— Да, Магистр.

— Я слушаю.

— В ФСБ обратился бывший военный моряк, специально ради этого приехавший в Москву. Сейчас он живет в поселке Верхняя Золотица у Белого моря, рыбачит. Так вот, он клятвенно утверждал, что видел советскую подводную лодку…

— То есть российскую? А это что, чрезвычайное явление?

— Нет, Магистр, советскую атомную лодку типа «Угорь», натовское обозначение «Дансер». Но таких лодок было построено всего две — «Коммунист» и «Знамя Октября». Посчитали, что они обходятся чересчур дорого даже для тогдашней сверхмилитаризованной экономики. «Коммунист» пустили на металлолом в восемьдесят шестом году, а «Знамя Октября» затонула во время Карибского кризиса, в том самом шестьдесят втором… Заявление моряка всерьез не приняли, но на всякий случай связались с пограничниками. Ответ — никаких лодок.

Хойланд внезапно глубоко задумался. Смолин с некоторым удивлением наблюдал на ним, полковнику казалось, что Хойланд пытается что-то вспомнить или связать в единую цепочку новые умозаключения.

— А где сейчас этот моряк? — спросил Хойланд.

— В гостинице «Колос»… То есть он был там. Возможно, он не потерял надежды пробить стены бюрократического равнодушия. Знаете, Магистр, это случается. Навязчивая идея.

— Может быть… Поехали к нему.

— Среди ночи… И с вашей раной?

— Разве это рана, — пренебрежительно махнул рукой Хойланд.

— Вы надеетесь…

— Нет, Хранитель. Скорее всего, ответ отрицательный, но если не убедиться…

— Но, Магистр…

— Вам понятен приказ? Собирайтесь.

Смолин вымученно улыбнулся.

В затрапезной гостинице «Колос», куда они прибыли в третьем часу, Смолин предъявил удостоверение, и их пропустили в крохотный одноместный номер двести восемьдесят три.

Старый моряк долго протирал глаза, силясь понять спросонья, кто перед ним. Когда он сообразил, что говорит ему Смолин, и увидел удостоверение, сон тут же пропал. Седой человек с морщинистым лбом, одетый в мятую пижаму, заметно оживился:

— Товарищ… Господин полковник! Выходит, хватило здравого смысла…

— С вами хочу побеседовать не я, — сухо прервал Смолин, — а наш сотрудник, Александр Николаевич.

Он сунул руку в карман и включил диктофон, захваченный по настоянию Хойланда.

— Прежде всего представьтесь, — попросил Хойланд моряка.

— Игнатьев Борис Иванович, мичман… В отставке. Служил на атомном ракетоносце «Коммунист» с тысяча девятьсот шестьдесят второго по тысяча девятьсот семьдесят пятый год… С перерывами.

— Вы живете в поселке Верхняя Золотица?

— Да, уже десять лет. И раньше там жил, до службы, это моя родина…

— Что привело вас в Москву, Борис Иванович?

— Так в этом-то все и дело! — воскликнул старый моряк. — У меня лодка, Александр Николаевич. Я рыбачу в устье реки, а иногда забираюсь и в море, если не слишком штормит. И вот той ночью…

— Минутку. Точную дату и время, пожалуйста. Мичман отбарабанил цифры с заученной четкостью, как на политзанятиях.

— Ночь была лунная, — продолжил он, — и я увидел какую-то темную массу примерно в четырех с половиной кабельтовых на три часа…

— Девятьсот метров на восток, — перевел Смолин. — Три часа — восточное направление по часовому циферблату. Жаргон подводников.

— Ну да, — кивнул Игнатьев. — Сперва я принял ее за скалу, но раньше там не было никаких скал… Потом зажегся свет…

— Какой свет? — спросил Хойланд.

— Световые сигналы. Но не флотские и не азбука Морзе. Три длинных и шесть коротких.

— Свет на этом… объекте в море?

— Да. Тогда я и разглядел. Я тринадцать лет прослужил на «Коммунисте», Александр Николаевич. Нашу рубку ни с чем не спутаешь. Но вот в чем штука-то! «Коммунист» давно демонтирован, а вторая лодка, «Знамя Октября», погибла у кубинских берегов — на риф напоролась, что ли…