«Пойдешь в круги – найдешь девку, что лучше всех…» – шепнул прямо в уши тихий голос, похожий на шелест травы.

Равдан невольно вздрогнул, вскинул голову и огляделся. Да нет, как русалка может попасть в дом?

– Одна жена у нас ушла, другая придет, – сказала Уксиня, пристально глядя на него. – Справишься ли, дитятко?

И вдруг Равдану стало до смерти любопытно: а какая же это девка, что лучше всех? То, что исход завтрашней попытки ее изловить был отнюдь не ясен, вкупе с любопытством почти примирило его с необходимостью подчиниться матери и обычаю. Ведь может, ему и не придется вернуться завтра домой!

– Справлюсь! – Он засмеялся. – Или найду девку, что лучше всех, или не свидимся в этой жизни больше!

Он узнал ее сразу. Даже сам не ожидал. Думал, придется ждать поздних летних сумерек, бродить по опушке леса, ожидая, пока выйдет к нему из гущи ветвей… кто? Равдан силился представить себе девушку, которую счел бы лучше всех, но не мог. Виделась статная фигура, чем-то похожая на то видение богини Лады: в белой облачной одежде, с золотыми волосами, с сиянием на месте лица.

Лица ее Равдан и правда не увидел, но странным образом это укрепило его уверенность. Обещанная ему русалка явилась в облике… русалки. В рубахе с рукавами до земли, в берестяной личине, где были намалеваны углем огромные круглые глазищи, она плясала в кругу девок, взмахивая рукавами, как лебедь крыльями. На голове ее был венок из каких-то длинных стеблей – крапивы, кажется. Со стороны лица они были короткими, а по бокам и на спине – длинными, так что казались гривой густых и жестких зеленых волос.

Больше ничего и не было видно. Однако Равдана будто что-то толкнуло: она! Даже смешными показались прошлые сомнения, сумеет ли он ее узнать.

Стоя в середине девичьего круга, русалка то прыгала, то вертелась, то взмахивала руками. Девки со всех окрестных весей, в пышных венках из чародейных зелий – полыни, чистеца, любистока, черемухи, березы, – повторяли за ней, напитываясь животворящим духом расцветшей земли, чтобы потом нести дальше. Равдан следил за ней со смесью восхищения и жути: ни у одной девки, даже у самых бойких, не было такого проворства и точности в движениях. А ведь здесь, на Ярилином лугу над Днепром, собрались сотни людей со всей округи.

Мелькали и незнакомые лица. Бывает же так, что в ближней округе, где одни и те же роды живут поколениями, все невесты уже – сестры женихам в третьем-четвертом колене. А жениться можно от седьмого начиная: вот и едут женихи подальше, где нет родни, любую выбирай. Равдан приметил с десяток незнакомых отроков, судя по выговору, с Ловати, если не с самого Ильменя. Возглавлял их парень уже далеко не юный: по обычаю ему бы полагалось жениться лет семь-восемь назад, но, судя по узорам пояса и сорочки, он еще женат не был. А сорочка была богатая: на всю грудь нашит кусок красного шелка, пуговки из серебра! Равдан окинул щеголя пристальным взглядом. И варяжский молоточек еще на шее!

– Откуда ж к нам варягов-то занесло? – осведомился он, шагнув поближе.

– Не твое дело. – Щеголь лишь бросил на него небрежный взгляд, а сам все скользил глазами по девичьему кругу, будто искал там кого.

– Что-то я не слышал, чтобы наших к вашим приглашали. И выкупа от тебя не видал. Так что ты наших девок глазами не щупай, – предостерег Равдан. – Попробуешь руками – руки оторвем под самый корень.

Он не шутил, и по его спокойному голосу это было ясно. Можно ездить искать невест далеко в чужую волость. Но чтобы участвовать в этих играх, чужаки обязаны сперва выкупить право. Либо старейшины договариваются заранее, и тогда парни двух волостей на время игрищ меняются местами, чтобы таким образом обменяться невестами, или пришлые платят местным выкуп за возможность увести отсюда жен. Как самый родовитый из неженатых парней волости, Равдан признавался среди них старшим, и мимо него такое дело пройти никак не могло. Судя по виду, чужаки не бедствовали, но про выкуп никто и не заикался.

– Свои ручонки побереги! – Чужак окинул его еще одним презрительным взглядом. – Что мне нужно, до того тебе вовек не дотянуться! Сгинь с глаз, не зли меня.

Это уже была наглость. На его же земле ему какое-то чучело разряженное предлагало сгинуть!

Равдан свистнул и взмахнул рукой. Услышав этот свист, все парни, что с разинутым ртом таращились на русалочью пляску, мигом очнулись и устремились к нему.

– Зоричи, ко мне! – одновременно заорал щеголь.

Из толпы возле девичьего круга к нему устремилось с десяток отроков. Так и есть – зоричи с Ловати. Это ж надо наглости набраться: в чужое племя явиться по невест, а местным и головкой не кивнуть!

– Это на каком же репище вас сыскали, таких невежливых? – Равдан встал перед щеголем, уже держа кулаки наготове и тем открыто показывая свои намерения. – Из какой же поленницы вас вытащили?

– В поленницу мы вас будем складывать, мужичье запечное! – небрежно ответил щеголь.

Был он не слишком высок ростом и на вид скорее жилист, чем могуч, но явно не привык сталкиваться с непочтительностью.

Не тратя больше времени на разговоры, Равдан с размаху ударил его в грудь. Тот пошатнулся, но устоял и ударил в ответ, целя в скулу. Смоляне и зоричи одновременно кинулись друг на друга. Смолян было больше, и все больше сбегалось со всех сторон, привлеченных боевым кличем всех времен «Наших бьют!», от которого не дрогнет только каменное сердце. Но большинство в драку пока не лезло, так что с обеих сторон участвовало примерно равное количество.

Девичий круг встал, потом девки прыснули в разные стороны, чтобы не попасть под раздачу. Русалка остановилась последней; увлеченная пляской, она далеко не сразу заметила, что происходит в десятке шагов от нее. Но вот и она замерла, обернулась, застыла, прижав к быстро дышащей груди руки в длиннющих рукавах. И стала смотреть туда, где в середине уже другого, мужского круга, мелькала рослая длиннорукая фигура в нарядной сорочке. Это тоже было похоже на пляску…

А на лугу по-прежнему гудели рожки, били бубны, и каждый удар гулко отдавался в груди. Возбуждение стремительно росло, всем существом завладевала шальная дикая сила. Драка под гудьбу шла весело; азартные и негодующие крики сменяли купальские песни. Народ придвинулся ближе, бабы вопили, мужики орали.

Кто-то уже выполз из-под ног, утирая кровь с разбитой брови, из-за которой ничего не видать. Кого-то родичи подняли, повели, охая, к реке умываться, но все оглядывались на ходу, пытаясь досмотреть.

Постепенно все больше смолян, увлеченных и захваченных побоищем, втягивалось в драку. Среди зоричей большинство было уже взрослых парней, так же задержавшихся с женитьбой, как и их предводитель. Но смоляне стали давить числом и теснить чужаков к реке.

– А ну в воду их! – орал голос Равдана из самой гущи.

Кто-то первым упал с невысокого обрыва на мелководье. Изловчившись, Равдан подсек ногу щеголя, опрокинул, наклонился, схватил за ворот одной рукой, за пояс – другой и пихнул вниз. Вокруг с торжеством завопили, засвистели. Хватая зоричей в две-три пары рук, их стали швырять в воду. К воплям прибавился плеск. Под обрывом глубины было по колено, утонуть не вышло бы, а вот остыть – вполне.