– А как?

– Надо слушаться маму.

– А если я не хочу?

– Ну… видишь… теперь я над тобой начальник. Ты понимаешь?

Ольга кивнула головой и спросила:

– Ты начальник?

– Пойдем к маме…

– А если я не хочу?

– Это не пройдет, – улыбнулся Игорь.

– Не пройдет? – посмотрела на него лукаво.

– Нет.

С тем же безразличным выражением, с каким раньше Оля выходила от матери, сейчас она двинулась в обратном направлении. Игорь чувствовал, что над ней еще много работы.

У матери произошел разговор, имеющий директивный характер. Оля слушала невнимательно, но рядом с матерью стоял гордый Игорь, молчаливая фигура которого изображала законность.

Дела вообще пошли интересно. Неожиданно вечером в их квартиру ввалился белокурый полный человек.

– Евгения Алексеевна! Вы такой шум подняли с этим Гороховым… Все только и говорят о вас. Я вот не утерпел, приехал.

– Ах, милый Дмитрий Дмитриевич, как это вы хорошо сделали, – обрадовалась и похорошела Евгения Алексеевна. – Знакомьтесь, мои дети.

– Угу, – серьезно осклабился Дмитрий Дмитриевич. – Это, значит, Игорь? Симпатичное лицо. А это Оля. У нее тоже лицо симпатичное. А я к вам с серьезным разговором: дело, видите ли, в том, что я хочу жениться на Евгении Алексеевне.

Блондин умолк, стоял посреди комнаты и вопросительно посматривал на ребят.

– Дмитрий Дмитриевич, – смущенно сказала Евгения Алексеевна, надо бы со мной раньше поговорить…

– С вами мы всегда согласуем, а вот они, – сказал Дмитрий Дмитриевич.

– Господи, вы нахал!

– Нахал! – протяжно рассмеялась Ольга.

– Ну, так как, Игорь?

Игорь спросил:

– А какой вы?

– Я? Вот вопрос! Я – человек верный, веселый. Мать вашу очень люблю. И вы мне нравитесь. Только на детей я строгий, – заурчал он басом.

– Ой, – запищала Оля радостно.

– Видите, она уже кричит, а ты еще держишься. Это потому, что ты мужчина. Ну, так как, Игорь, я тебе нравлюсь?

Игорь без улыбки ответил:

– Нравитесь. Только… Вы нас бросать не будете?

– Вы меня не бросайте, голубчики! – прижал руку к груди Дмитрий Дмитриевич. – Вы меня не бросайте, круглого сироту!

Оля громко засмеялась:

– Сироту!

– Что это такое, в самом деле! Надо же меня спросить, – взмолилась Евгения Алексеевна. – А вдруг я не захочу.

Игорь возмутился:

– Мама! Ну, какая ты странная! Он же все рассказал. Нельзя же так относиться к человеку!

– Верно, – подтвердил Дмитрий Дмитриевич. – Отношение к человеку должно быть чуткое!

– Вот видишь? Мамочка, выходи за него, все равно вы давно сговорились.

И по глазам видно. Ой, и хитрые!

Дмитрий Дмитриевич пришел в крайний восторг:

– Это же… гениальные дети! А я, дурень, боялся!

История Евгении Алексеевны, конечно, не самая горестная. Встречаются и такие отцы, которые умеют не только бросить детей, но и ограбить их, перетащив на новое место отдельные соломинки семейного гнезда.

Говорят, есть такие отцы, которые, оставив семью, умеют сохранить действительно благородные отношения с детьми, даже принимают участие в их воспитании, даже воспитывают из них правильных людей. Я верю, что это возможно, что это по силам человеку, но я таких не видел. Зато я встречал людей, которые умеют не поддаваться впечатлениям первых семейных недоразумений, способны пренебречь притягательной прелестью новой любви и сохранить в чистоте договор с женой, не придираясь к отдельным ее недостаткам, обнаруженным с таким запозданием. В этом случае и долг перед детьми выполняется более совершенно, и таких людей можно считать образцами.

Но много еще есть «благородных» и неблагородных донжуанов, которые с безобразной слабостью рыскают по семейным очагам, разбрасывая повсюду стайки полусирот, которые, с одной стороны, всегда готовы изображать ревнителей свободы человеческой любви, с другой – готовы показать свое внимание к брошенным детям, с третьей стороны, просто ничего не стоят как люди и не заслуживают никакой милости.

Обиженные и оскорбленные матери и дети при всякой возможности должны обращать «химическую» фигуру такого алиментщика в «механический» и простой нуль. Не нужно позволять этим людям кокетничать с брошенными ими детьми.

И во всяком случае необходимо рекомендовать особую деликатность в вопросе об алиментах, чтобы эти деньги не вносили в семью никакого разложения.

Целость и единство семьи – необходимое условие хорошего воспитания. Оно разрушается не только алиментщиками и «единственными принципами», но и ссорами родителей, и деспотической жесткостью отца, и легкомысленной слабостью матери.

Кто хочет действительно правильно воспитать своих детей, тот должен беречь это единство. Оно необходимо не только для детей, но и для родителей.

Глава третья

Проблемные дети. Этика взаимоотношений в специальных детских учреждениях

Детский протест, начавшийся из-за неправильного воспитания в семье, зачастую приобретает крайние формы, – такие как пьянство, курение, воровство, уход из дома и бродяжничество. Об этих явлениях и способах борьбы с ними мы и поговорим в настоящей главе.

О детской беспризорности и детских домах

Дети, попавшие на улицу, обычно живут там недолго – до первой возможности попасть в детский дом, такая возможность всегда есть, потому что об этом заботятся специальные учреждения. Но есть дети, которые не только не ждут удобного часа, чтобы попасть в детский дом, а даже избегают его, а когда и попадают туда, то при первой возможности убегают…

Из детского дома они убегают потому, что квалификацию, к которой они стремятся, не так-то легко и быстро можно получить. Чтобы получить квалификацию, нужна дисциплина и напряжение, к которым эти дети почти не способны. К тому же сам характер такого «кадровика» настолько тяжелый для коллектива, да и для него самого, что уже с первого дня пребывания в детском доме требуется аккуратность, вежливость, часто там не разрешают курить, преследуют за мат, не разрешают драться, играть в карты. Кадровому беспризорному с его привычным уличным опытом очень тяжело приспособиться к новому быту детского дома. К тому же «кадровик» большей частью неграмотный, и его сажают на школьную лавку, а в «кадровике» всегда существует убеждение, что человеку не так нужна школа, как халтура. Школу «кадровик» решительно отвергает – и снова конфликты. Усложняет обстановку и дурная привычка «кадровика» – быть не очень разборчивым в вопросах обладания и пользования, а также в вопросах распределения…

Из тех, кто убежал, некоторые живут в детском доме больше, некоторые – меньше, кое-кто убегает с первого же дня. Часть же по разным причинам оседает надолго и навсегда: детский дом понравился ему, или повстречал он там давних приятелей, или серьезно приложил силы и принудил себя привыкнуть к коллективу, или попал к доброму педагогу, который знает, как обращаться с человеком, или увлекся чем-то, или просто надоело ему