Он встал и пересек комнату. Открыл одну из дверей — Дэвид не был уверен, но, кажется, она вела в спальню — и поманил к себе землянина.

— Иди сюда.

— Зачем?

Взгляд Кэсиана потяжелел. Дэвид подумал, что если он сейчас начнет спорить и требовать, чтобы ему сначала объяснили, что от него нужно, и только потом заставляли куда–то идти и что–то делать, произойдет еще какое–нибудь дерьмо, в результате которого он окажется еще большим идиотом, чем был. Хотя дальше уже, казалось бы, некуда. Поэтому он просто подчинился — встал и пошел…

* * *

…Волшебная дорога привела одинокого путника на вершину горы, где цвел прекрасный сад. Человеческое сознание формировало человеческую же реальность как при жизни, так и после смерти, в результате чего незримые и неописуемые потусторонние миры становились вполне вещественными и материальными. Люди овеществляли свой рай и свой ад — и боги обычно не возражали.

Кэсиан постучался во врата ёррианского рая, когда полдень уже миновал и разморенные стражники готовы были уснуть на своих постах. Появилась богиня вместе со своей свитой. Богиня была разозлена, потому что ее стражи, которые на самом деле были могущественными духами, спать не должны были вовсе. Но чужая Сила вмешалась и почти усыпила их, и это воздействие — выполненное откровенно, без малейших попыток замаскировать его — Ёрри не могла не почувствовать.

Если не считать этой первой бесцеремонной выходки, Кэсиан держал себя совершенно мирно, больше ничего не предпринимал и вежливо попросил богиню о конфиденциальном разговоре. Когда свита по приказу Ёрри удалилась на некоторое расстояние, богиня вновь осведомилась у прибывшего, кто он такой и что ему нужно.

Кэсиан представился. Ёрри его имя ничего не сказало, а вот титул заставил неприязненно поджать губки. Изначально она полагала, что в ее уютный райский сад приперся какой–то бездомный младший бог или, быть может, очень могущественный демон. С такими проходимцами она знала как себя вести — для них и держала стражей, а также ряд собственных защитных атрибутов. Но Обладающие… они богине абсолютно не нравились. Их способности намного хуже поддавались учету, а поведение в целом всегда было наглым и бесцеремонным. От них можно было ожидать чего угодно. Вот и теперь…

— У вас тут находится одна душа, — заявил Кэсиан. — Да–да, вон та… видите, стоит в сторонке? Дайте мне ее пожалуйста. Она мне очень нужна.

От такой наглости богиня обомлела.

— Да в своем ли вы уме? — изумленно поинтересовалась она. — Может быть, вы еще чего–то хотите?

— Нет, больше ничего. — Кэсиан виновато развел руками: мол, рад бы еще чего–нибудь попросить, раз вы такая щедрая, но, к сожалению, больше ничего в голову не приходит. — Только одну Душу

— Зачем она вам?

Кэсиан не сразу ответил. Он не мог признаться, что эта душа нужна ему для того, чтобы подарить ее — в подарочной коробке из тела и нового гэемона — обыкновенному смертному. Если бы он это сказал, его бы просто подняли на смех, и поступили бы совершенно правильно. Поэтому он сказал — уже менее дружелюбным тоном:

— Достаточно уже и того, что она мне нужна. Давайте ее сюда. Вы не обеднеете, потеряв одну из ваших «батареек».

— Достаточно уже и того, что это моя душа, — язвительно, в тон ему, ответила Ёрри.

— Была б не ваша, я бы с вами о ней и не разговаривал.

— Да вы хам и наглец!

— Душу, — продолжал настаивать Кэсиан. — Я жду.

— Напрасно ждете. Вы ничего не получите.

— Вам что, жалко? Всего лишь одна душа — и я уйду и перестану вас беспокоить.

— Если бы я раздавала свои души направо и налево, по первому требованию каждого встречного, вздумавшего попросить их у меня, то очень быстро превратилась бы в бездомную бродяжку, а то и вовсе утратила бы божественность, — решительно заявила Ёрри. — И потом, почему вы говорите об этой душе так, как будто это какая–то вещь, которой можно распоряжаться свободно, не интересуясь ее согласием? Идэль вполне счастлива тут и совершенно не желает покидать мои сады отдохновения. Как вы можете столь цинично и пренебрежительно относиться к чужому выбору? Как вы можете…

— Эту лапшу вы будете вешать на уши смертным, а не мне — нетерпеливо перебил ее Кэсиан. — У меня не так много времени. Давайте душу, и я уйду.

— А если нет, что тогда?

— Вы действительно хотите это узнать?

— Не надо мне угрожать. Тем более — в этом месте, где моя власть наиболее велика. Для вас это ничем хорошим не кончится.

— Я? Угрожаю? И в мыслях не было, а вот вы, похоже, пытаетесь. Знаете что? Скажу откровенно, уж извините за грубость, но я смотрю и вижу, что за последние пятнадцать тысяч лет, пока меня не было в этой метрополии, вы, маленькие самодовольные божки, порядочно зажрались и потеряли всякий страх.

— Грубиян. Убирайтесь, или я велю своим стражам вышвырнуть вас отсюда.

Кэсиан вздохнул. Разговор зашел в тупик. Впрочем, этого и следовало ожидать. За пятнадцать тысяч лет о нем забыли. Перестали уважать. Это было неправильно, и с этим что–то нужно было делать…

Он призвал свою Силу. Внешний его облик изменился. Среди его аватар и проекций была одна, которую он обычно делал активной в таких случаях — сувэйб темного божества кошмаров, могущественный и располагавший всем тем, чего обычно так недоставало задумчивым и интеллектуальным Владыкам Снов: грубой мощью и устрашающей внешностью. Ёрри отшатнулась. Небо за спиной человека, превращающегося в многорукое и многоголовое чудовище, потемнело. Царство Чар приблизилось к крошечному мирку Ёрри и готовилось вобрать его в себя; темное небо напоминало все утончающееся и утончающееся стекло, за которым роились кошмарные, невообразимые создания, встретиться с которыми можно лишь в тяжелом сне или в наркотическом бреду при передозе: сейчас все эти орды отнюдь не миролюбиво настроенных существ готовились сделаться реальными, как только стоявшая над ними Сила откроет для них врата и снимет все ограничения, обычно препятствующие таким, как они, появляться в Царстве Сущем.

— Пожалуйста, давайте не будем все усложнять, — устало предложил Кэсиан.

* * *

…он встал и пошел, и когда приблизился к дверям, то Кэсиан, пряча улыбку, отступил в сторону, пропуская человека вперед. Дэвид переступил порог. Зажглись колдовские светильники, озарив комнату ровным, неярким светом, и Дэвид увидел лежащую на кровати молодую женщину. В первую секунду он не узнал ее — слишком давно не видел и не был готов увидеть снова, во вторую — узнал, но не смог поверить своим глазам. Он подумал, что видит призрак или мираж. Дэвид беспомощно оглянулся… в чем смысл этой дурацкой шутки? Его взгляд натолкнулся на ироничную улыбку Кэсиана, и, так ничего не сказав, Дэвид повернулся обратно. Мираж не растаял, девушка — одетая так же, как тогда, когда они впервые встретились в Академии Волшебства — все еще была здесь. И чувство связи, образовавшееся, когда они вместе прошли Рунный Круг, и исчезнувшее, когда выпущенная из Арбалета Ненависти стрела лишила ее жизни, вновь пробудилось и засвидетельствовало: это она. Это не сон и не мираж.