и показывает нам стопку детской одежды: «Она вязала их последние несколько недель». Я замечаю, как он взволнован, подыскивая слова. Мужчина поспешно открывает ящик стола и достает две книги о беременности и подготовке к родам. Я читаю названия: «Духовное акушерство» и «Девять месяцев». Сувати давала их ему. Я прошу мужчину одолжить мне эти книги.

Когда мы уже собираемся спуститься вниз, мой взгляд падает на прозрачный пластиковый пакет. Он лежит в вазочке под телевизором на приставном столике. Внутри пакета четыре плитки шоколада: голубая глянцевая обертка с коричневой какао-массой, орехами и изюмом и надписью «Studentská Pecet». Это то, за чем мы пришли. Такую же бумажку мы нашли вместе с вещами Ребекки Шван. Кажется, круг замкнулся. Но как шоколадная обертка оказалась в мусорном мешке? Неужели кто-то после смерти Ребекки Шван положил ее личные вещи в бытовые отходы Сувати Арроро и Марека Карасека, чтобы замести следы? Это сделал преступник?

Мы возвращаемся в участок. Скоро уже восемь вечера, с момента обнаружения трупа на лестничной клетке прошло 12 часов. Я прошу коллег собраться у меня в кабинете на совещание. Постоянно информировать друг друга – вот что очень важно, когда расследование ведется в команде. Я вижу напряжение на лицах сотрудников, которые уже так долго находятся на дежурстве. Знаю, что пройдет еще пять или шесть часов, прежде чем мы сможем закончить работу. Один заботливый коллега принес для нас еду из закусочной: жареные колбаски, картофель фри, картофельный салат и котлеты. Это совсем не стереотип, что сотрудники полиции не всегда питаются здоровой пищей во время следствия.

Вглядываясь в лица коллег, я размышляю о том, что, вероятно, никто в группе раньше не сталкивался с подобными случаями. Женщина нянчит ребенка подруги и притворяется перед своим женихом, что это ее дочь. Какое глубокое отчаяние скрывается за таким поступком? Может быть, она психически больна? Но когда читаешь о некоторых случаях из криминальной истории, понимаешь, на что способны женщины, которые отчаянно хотят иметь собственного ребенка.

Однако похищения младенцев не членами семьи очень редки. В Германии не более одного-двух раз в год новорожденный исчезает из клиники, торгового центра или, реже, квартиры. Аналогичные показатели также отмечены в Австрии и Швейцарии. В США число таких случаев также довольно низкое.

Но что побуждает преступниц совершать подобные преступления? Как может выглядеть их психологический портрет? Часто это женщины с нереализованным желанием иметь детей, будь то невозможность зачать или потеря ребенка в результате выкидыша. Случается также, что новорожденный умер вскоре после появления на свет или мать по каким-то причинам лишена родительских прав.

Женщины справляются с травмой после выкидыша весьма разными способами. Один из них – стратегия отрицания потери, женщина живет в иллюзорном мире, возможно, воспринимает чужого ребенка как своего. Осознание неправомерности такого поведения отсутствует.

Похищение чужого младенца может также рассматриваться женщиной как компенсация за постигшую ее участь. Она хочет заставить других людей разделить с ней пережитые страдания. Другое объяснение заключается в том, что женщина отчаянно пытается спасти отношения после неудачного опыта деторождения.

В этот момент она всерьез считает, что благодаря ребенку сумеет удержать партнера. Тем самым она заманивает сама себя в ловушку. В течение нескольких месяцев такие женщины рассказывают мужьям о беременности, фальсифицируют доказательства и вживаются в роль другой женщины.

Психологический портрет таких преступниц неуниверсален. Их возраст варьируется от 20 с небольшим до 40 с лишним лет. Некоторые живут в отношениях, другие – одиночки. Психических заболеваний, как правило, не наблюдается, но, как всегда, каждый индивидуальный случай следует рассматривать на психиатрической экспертизе. В тех случаях, о которых я знаю, преступницы всегда осознавали, что делали, и были осуждены соответствующим образом. Большинство из них тщательно планируют преступление: они усердно готовятся, чтобы инсценировать беременность. Могут тщательно изучить отделение для новорожденных и то, как там все устроено. Некоторые переодеваются медсестрами, а кто-то даже готов убить, чтобы заполучить ребенка. За последние несколько лет в США было совершено 13 нападений на будущих матерей, при этом преступницы не побоялись вырезать детей из утробы. Однако всех этих женщин объединяет одно: они добросовестно заботятся о похищенных младенцах.

6

Старший делопроизводитель сообщает присутствующим очень важную новость: Сувати Арроро прервала молчание. Она готова давать показания. Наша тактика выжидания оказалась успешной. Я вижу, как некоторые из коллег едва заметно улыбаются.

Сувати Арроро становится главной подозреваемой. Показания ее сожителя выставили ее не в самом приглядном свете. Но действительно ли она убила лучшую подругу только для того, чтобы заполучить ребенка? Действительно ли верила в то, что этот план удастся? И самое главное, почему она сказала мне, пока несла коляску вниз по лестнице, что это не ее ребенок? Даже если наше предположение верно, то один большой вопрос все равно остается без ответа: зачем она связала и задушила Ребекку? Зачем приложила столько усилий, чтобы лишить жизни мать девочки? Почему просто не застрелила ее? Я вспоминаю картину увечий на трупе.

Между жертвой и убийцей были доверительные отношения, об этом ясно свидетельствуют следы на трупе. Ребекка Шван ничего не подозревала, когда преступник связывал ее. Если быть точным, с этого момента правильнее говорить «преступница». Я вспоминаю, что коллега Ребекки рассказывала о «дальневосточных релаксационных практиках». Возможно, связывание по обоюдному согласию было вероломным шагом со стороны преступницы: так она могла компенсировать физическое превосходство Ребекки Шван. Если это соображение верно, то Сувати Арроро планировала свои действия хладнокровно и взвешенно. Мне знакомо такое продуманное поведение: так часто поступают женщины, которые хотят разорвать насильственные отношения и ждут, пока их муж или партнер уснет или напьется, чтобы затем применить к ним насилие – избить до смерти, заколоть или даже застрелить.

Тем временем вскрытие завершено. Отчет подтверждает следующее: Ребекка Шван убита в результате комбинации удушения руками и посторонним предметом. На спине погибшей имеется след от надавливания. Преступник прижимал ее к полу коленом. Других явных признаков насилия нет. Травма переносицы не обязательно могла возникнуть вследствие удара: это могло произойти и во время удушения, когда жертва лежала на полу лицом вниз. Вытекание крови из носа и ушей можно объяснить сдавливанием шеи в результате удушения: в кровеносных сосудах создается избыточное давление, мельчайшие капилляры лопаются. Судебный патологоанатом также дал заключение о времени смерти: примерно за 20 часов до того, как был обнаружен труп.

Вскоре мои коллеги изучили весь бытовой мусор с места преступления. В двух пакетах оперативники обнаружили еще некоторые предметы, принадлежащие погибшей женщине и ее ребенку: