– Так приятно, – прошептал он. – Останешься? Не хочу видеть никого, кроме тебя. Не сейчас.

Лиам отодвинулся к стене – молчаливое приглашение улечься на узкую койку рядом с ним. Сейчас это казалось таким чудесным и таким простым: я точно знала, что мы подойдем друг другу, будто нас сразу создали вместе как одно целое.

– Как ты? – спросила я, перебирая пальцами полу его рубашки. Лиам обхватил меня рукой за талию и притянул поближе. Все недавно выстиранные вещи отдавали чистящим средством и хлоркой, и его рубашки пахла так же. Но за ней была его теплая кожа с ароматом хвои и мятной зубной пасты. И все это был Лиам.

Запах подействовал на меня как наркотик. Я старалась ровно дышать, чтобы успокоиться.

– Просто устал как собака, милая.

Окутавшая нас тишина подарила первый за многие месяцы миг затишья, настоящего покоя. Неярко светила лампа, рядом с моей щекой равномерно поднималась и опускалась его грудь, его тепло смешивалось с моим. И вот я еще бодрствую, и пальцы Лиама осторожно теребят мои растрепавшиеся волосы, а вот я проваливаюсь в расслабленную сладкую дремоту.

Меня пробудил от сна легкий поцелуй.

– Пора ужинать, – позвал меня Лиам, и его голос после сна тоже звучал хрипло. – Только что в коридоре об этом кричали.

Но мы оба даже не шелохнулись.

– Что ты делала сегодня? – спросил парень, немного помолчав. – Я даже не спросил…

– Ты уверен, что хочешь знать?

Он отодвинулся от меня, и его взгляд стал более настороженным.

– Я обеспечила нам доступ в личную коллекцию файлов Клэнси. Не считая списков детей, которые ушли из Ист-Ривера, и данных об их последнем известном местонахождении, по большей части это электронная коллекция кошмаров.

– Как ты получила доступ?

Теперь был мой черед отправить в его сторону пристальный взгляд.

– Как обычно.

Я внимательно наблюдала за его реакцией, уже ощущая, как эти слова повисают между нами, отдаляют нас друг от друга, как непрошеное напоминание. Вот кто я. Вот что я делаю.

Но Лиам принял это как должное.

– Там было что-то насчет лекарства?

– Немного об экспериментах, которые ставили в Термонде, чтобы выявить причину. Но… выяснилось, что к концу марта Термонд собираются закрыть.

– Вот черт, – сказал он. – Мне жаль.

– Коул все равно хочет его атаковать.

– Что ж… я думаю, два месяца – это лучше, чем две недели, – пожал плечами Лиам. – Мы с этим разберемся. Но если я кое-что у тебя спрошу, могу рассчитывать на честный ответ?

Я сразу же напряглась.

– Твоя идея насчет интенданта, предложение назначить меня главным по снабжению… это утешительный приз?

– Что ты имеешь в виду?

– Это способ удержать меня здесь? Я имею в виду, держать меня в тылу. Когда начнется заварушка с лагерями, меня оставят здесь ждать и надеяться, что хоть кто-то вернется целым и невредимым?

– Думаешь, пока ты занимаешься поиском припасов, мы отправимся штурмовать лагерь? – сказала я. – Конечно нет. И, если уж на то пошло, Коул запаниковал только потому, что ты не сказал ему, куда пойдешь. И я отреагировала точно так же, потому что ты просто ушел. Если придется, ты сможешь себя защитить, и мне это известно. Но знает ли об этом Коул?

– Он понятия не имеет, через что я прошел… что мне приходилось делать. Он ведет себя так, будто я даже пистолет держать не умею. – Лиам вцепился в мою рубашку, сминая ее на спине. – А я умею. Гарри успел меня научить. Я просто не хочу стрелять, пока не возникнет крайней необходимости.

– Так и должно быть, – согласилась я. – Иногда я поверить не могу, что все это случилось с нами. И я все думаю, когда же это стало для нас таким простым, таким естественным – поднять пистолет и прицелиться, будто так и должно быть. Мне придется учить других детей стрелять, и я понятия не имею, как с этим справлюсь. Я даже не знаю, как сделать так, чтобы они все равно понимали, что учиться убивать – это ужасно.

– Может, все не обязательно случится вот так, – тихо произнес Лиам. – Может, нам и не придется идти в наступление с оружием в руках.

Даже если бы Лиам предложил сразу пойти ва-банк и застрелить Грея, я удивилась бы меньше. Мой план освобождения лагеря основывался на том, который он сам вместе со своей группой разработал в Ист-Ривере. И оба варианта подразумевали, что нам придется прибегнуть к силе.

– Нет, сражение будет настоящим, – возразила я. – Нас должны воспринимать всерьез. Просто… я не могу смириться с тем, что после этого станет с детьми. Что произойдет, если они обнаружат, что теперь умеют убивать, умеют спускать курок. Мы можем научить их сохранять спокойствие, дадим мишени, на которых можно потренироваться, но мы точно заставляем выпить яд, который изменит их навсегда. Я знаю, что мы говорим о жертве и что они сами решат, готовы ли ее принести. Но мне не дает покоя цена. Я со страхом думаю о том, во что мы сами превратимся в конце пути.

Посмотри, во что уже превратились мы сами. Перед моим внутренним взором проплыло заплаканное лицо Зу и тут же сменилось признанием Толстяка о том, какой ценой он стал охотником за головами, и воспоминанием о том, как в него стреляли. И все это заслонило разбитое лицо Лиама. Теперь все эти образы в моей памяти были связаны воедино. Они никогда не исчезнут, даже когда все закончится.

– Думаю, они понимают больше, чем тебе кажется, – заметил парень, проведя пальцем по мочке моего уха. – Дети, которые не принадлежали к Лиге, находились в бегах годами. Наивных несмышленышей среди них нет. Они хотят выжить так же отчаянно, как и мы. Мы придумаем, как обеспечить им безопасность – насколько это возможно. Мы позаботимся о них.

– Этого достаточно?

– Будет достаточно. – Поцелуй Лиама был невыносимо нежным. – Я так скучал. По нашим разговорам.

Когда он это сказал и таким счастливым голосом, мне сразу стало невыносимо стыдно.

– За пределами этих стен творится что-то безумное, – пробормотал Лиам, касаясь ладонью моих растрепанных волос. – Давай просто останемся здесь, ты и я, хотя бы ненадолго?

Вот в чем заключалась главная опасность. Одно мгновение, и я ощущаю себя свободной и легкой, потому что на какое-то время Лиам снял с меня этот груз. В нем содержались ответы на каждое сомнение и на каждый мучительный вопрос. Точка отсчета в моем мире сместилась, и новой оказался он – прекрасный и совершенный. Мне не нужно было думать о том, что я сделала, и о том, что случится с нами через пять минут.

Может, он никогда и не простит меня – полностью, всем сердцем, и думать об этом сейчас мне не хотелось. Если я не смогу раскрыть ему каждый свой секрет, рассказать все, что у меня на сердце, по крайней мере, я смогу оставаться рядом – так, как сейчас. Он искал утешения, и я тоже.