– Все в порядке, Возмутитель Спокойствия, – сказал папа. – Можно продолжать.

– Но как же так, владыка… – Старик (его что, правда зовут Возмутитель?!) до того разволновался, что не удержал свой свиток, и его нижний конец развернулся, покрыв ступени постамента, как папирусная ковровая дорожка.

– Вот беда, вот беда! – стонал Возмутитель, суетливо подбирая конец свитка.

Подавив улыбку, папа снова повернулся к призраку в полосатом костюме, который все еще стоял на коленях возле весов.

– Прошу прощения, Роберт Уиндхэм. Продолжайте ваши показания.

Призрак поклонился и опасливо проскрипел:

– Д-да, владыка.

Сверившись со своими записями, он снова начал, не переводя дыхания, торопливо перечислять список преступлений, в которых он не виновен, а именно: убийстве, воровстве, а также продаже скота по подложным документам.

Наклонившись к Уолту, я шепотом спросила:

– Он же вроде современный дядька! Почему же он явился на суд Осириса?

То, что у Уолта снова нашелся ответ, слегка меня озадачило.

– Для каждой души загробный мир выглядит по-разному, – сказал он. – Это зависит от того, во что человек верит. Должно быть, на этого человека Египет произвел сильное впечатление. Может, он много читал про него в молодости.

– А если человек вообще не верит в загробную жизнь? – поинтересовалась я.

Уолт поглядел на меня с печалью.

– Значит, у него ее и не будет.

Синий Возмутитель Спокойствия сердито зашипел на нас с другой стороны постамента, призывая к тишине. Интересно, почему взрослые, когда хотят угомонить детей, вечно поднимают гораздо больший шум?

Призрак Роберта Уиндхэма, похоже, уже сворачивал свои показания.

– Я никогда не давал ложных свидетельств против моих соседей и… простите, не могу прочесть последнюю строчку…

– Рыба! – гневно рявкнул Возмутитель Спокойствия. – Не крал ли ты рыбу из священных водоемов?

– Вообще-то я жил в Канзасе, – робко сообщил призрак. – Так что… нет, не крал.

Папа решительно поднялся с трона.

– Прекрасно. Теперь приступим к взвешиванию сердца.

Один из змееголовых демонов вынул откуда-то завернутый в лоскут ткани сверток размером с детский кулак.

Картер рядом со мной сделал резкий вдох.

– Это что, его сердце?

– Ш-ш-ш! – зашипел на него Возмутитель с таким неистовством, что с него чуть парик не свалился. – Призовите сюда Истребителя Душ!

В дальней стене распахнулась маленькая дверца вроде собачьей, и в зал со всех ног ворвалось мелкое чудовище по кличке Амат. Координация у бедняжки, увы, немного подкачала – наверное, из-за того, что тяжеловесный и неуклюжий гиппопотамий задок едва поспевал за лоснящимся мускулистым львиным торсом и ловкими передними лапами. Зверюгу пару раз занесло, так что она чувствительно врезалась в колонну, а потом опрокинула светильник. Впрочем, это ее ничуть не огорчило: весело встряхивая львиной гривой и поводя крокодильей мордой, она радостно тявкала, как песик, выпущенный на долгожданную прогулку.

(Картер, естественно, недоволен моим сравнением. Для начала, занудствует он, Амат – женского пола, то есть самка. Признаю, проверить это сложно. Лично я всегда воспринимала миниатюрного монстра как мальчика. Очень уж он бойкий, и к тому же то, как он метит углы… впрочем, неважно).

– Ах ты, мой малыш! – воскликнула я, выпрыгивая навстречу. – Ах ты мой барбосик!

Амат с визгом кинулась мне на руки, тычась мне в лицо своей жесткой мордочкой.

– Владыка Осирис! – возопил Возмутитель Спокойствия, снова распуская свой бесконечный свиток по ступеням. – Это оскорбление божественного суда!

– Сейди, – твердо сказал папа, – пожалуйста, не называй Пожирательницу Душ барбосиком.

– Прости, папа, – смущенно пробормотала я, опуская Амат на пол.

Один из змееголовых демонов положил сердце Роберта Уиндхэма на чашу весов справедливости. Жалко, что не Анубис… на многих древних рисунках я видела, как именно он осуществляет взвешивание сердец. Честное слово, смотреть на его работу было бы куда интереснее, чем на какого-то чешуйчатого демона.

На другой чаше весов само собой появилось Перо Истины. (Только не спрашивайте меня про это перо, пожалуйста.)

Весы дрогнули, чаши качнулись… и замерли ровно друг напротив друга. Призрак в полосатом костюме вздохнул с громадным облегчением, а Амат разочарованно затявкала.

– Очень впечатляет, – сказал папа с одобрением. – Роберт Уиндхэм, суд полагает вас в должной мере праведной личностью, несмотря на то, что при жизни вы работали инвестиционным банкиром.

– Пожертвования Красному Кресту, ха! – в восторженном исступлении крикнул призрак.

– Хорошо, хорошо, – сухо отозвался отец. – Можете приступать к загробной жизни.

Слева от постамента распахнулась дверь. Змееголовые демоны решительно вздернули Роберта Уиндхэма за плечи, поставив его на ноги.

– Спасибо! – выкрикнул он, когда демоны повели его к выходу. – Владыка Осирис, если хотите совета по части финансов, я все еще верю в долгосрочную жизнеспособность рынка…

Дверь за ним гулко захлопнулась.

– Кошмарный тип, – гневно засопел Возмутитель Спокойствия.

Отец пожал плечами.

– Всего лишь современная душа, неравнодушная к древней египетской цивилизации. Вряд ли он так уж плох. – Папа повернулся к нам. – Дети, знакомьтесь. Это Возмутитель Спокойствия, один из моих доверенных советников и бог правосудия.

– Прости? – я притворилась, что плохо расслышала. – А почему ты назвал его возмутительным?

– Возмутитель Спокойствия – это мое имя! – разгневанно рявкнул бог. – Я вершу суд над теми, кто при жизни был грешен в возбуждении раздора, гневе и ярости!

– Совершенно верно, – подтвердил папа. Несмотря на усталость, в глазах у него прыгали веселые искорки. – Такова была его традиционная служба, хотя сейчас, когда он остался последним моим министром, ему приходится помогать мне с разбором и всех прочих дел. Понимаете, в прошлом существовало целых сорок два бога, вершивших судилище, по одному на каждый вид греха, но сейчас…

– Огнехват и Пылконог, – обронила Зия.

Возмутитель ахнул.

– Откуда вам про них известно?

– Мы их видели, – просто ответила Зия. – В Четвертом Доме Ночи.

– Вы… вы видели… – Возмутитель опять чуть не уронил свой свиток. – Владыка Осирис, мы должны вызволить их оттуда немедленно! Мое братство…

– Мы непременно это обсудим, – пообещал папа. – Но для начала мне не терпится узнать, что привело моих детей в Дуат.