Мне жаль, что наши прежние покровители, Черчилль и Ллойд Джордж, сошли с горизонта. Теперь мне не очень весело работать на Англию. Но, чтобы доставить удовольствие вам, майор Кент, я готов разбиться в лепешку. Не огорчайтесь, что мы не встретили каравана. Ведь мы убеждены в его существовании. А раз так, то все остальное — частности. Если вам непременно нужны документы, мы можем их сфабриковать.

Этот князь Долгорукий был положительно кладом. Недаром я прощал ему многое. Его изобретательность неистощима. Каждый из работников нашего дела должен иметь такого товарища. Расходы по его содержанию окупаются сторицей. И я всегда страшился той минуты, когда нам придется почему-нибудь расстаться.

Но на этот раз я возразил ему:

— Нам нужны хорошие документы, Долгорукий. Липовые документы мы могли бы сфабриковать, не выходя из-за стола в Лондоне. Ведь не напрасно мы сделали с вами тысячи миль по суше и по морю.

Князь ответил:

— В борьбе с большевиками все документы хороши, лишь бы они принесли нужные результаты.

Я не стал спорить на эту тему, и мы продолжали двигаться вперед по горным тропинкам, временами похожим на полки и карнизы. Наступили теплые дни, особенно солнце пекло в долинах. Там из-под скал выползали скорпионы, а наши лошади и проводники неимоверно пахли потом. Вечерами мы останавливались у глиняных сараев, называемых здесь домами. Мы укладывались спать на земляном полу, положив под головы седла. Ночью просыпались от холода и кутались в бараньи шкуры и войлоки. Днем опять жарились на солнце.

Наконец я сказал в один прекрасный вечер:

— Я измучился. Мы двигаемся вперед без всякой цели. Нас послали сюда не только для того, чтобы мы избороздили страну вдоль и поперек.

Долгорукий согласился со мной, что путешествие наше тяжело, и должно быть, желая утешить меня, произнес:

— Может быть, страхи Англии напрасны? Советская власть, конечно, — это напористая власть. Но она не может взять на себя больше, чем царское правительство. А царь никогда серьезно не покушался на Индию.

Меня это взорвало. Я сообщил Долгорукому неопровержимые факты, бывшие в распоряжении Интеллидженс Сервис. Я сказал ему о том, что индусы-магометане видят в России избавительницу от английского ига; что в Ташкенте, главном городе Туркестана, Коминтерн организовал высшую школу пропагандистов для работы в Азии, и что в Москве, наконец, при участии индусов-революционеров уже разработаны планы революции в Индии. В числе этих революционеров находился и Чаттопадхия, давно известный Интеллидженс Сервис, — враг Англии. Все эти революционеры с инструкциями и деньгами устремились из Москвы в Индию. Из них только некоторые были задержаны на границе нашими солдатами. Остальные разбрелись по городам, проповедуют священную войну против англичан и все время получают из России винтовки целыми караванами. А мы не можем найти здесь ничего нового и продолжаем питаться теми сведениями, которые привезли с собой из Лондона…

— Все эти сведения сфабрикованы вашей уважаемой службой, — меланхолически произнес Долгорукий. — Они звучат слишком картинно, чтобы в них можно было поверить.

— Не говорите глупостей, — прервал я его. — Наша служба не занимается фабрикацией сведений. Согласно неписаному закону, наши министры никогда не подвергают сомнениям донесения Интеллидженс Сервис.

— Тем лучше, — сказал князь. — Тогда я предлагаю вернуться к моему давнишнему предложению. Сфабрикуем документ, раз вы убеждены, что русские винтовки идут в Индию непрерывным потоком.

На этот раз я согласился с предложением Долгорукого. Такой документ нам никогда бы не повредил. Мы внушили нашему переводчику, что он получит сто рупий награды, если найдет хоть двух туземцев, видевших караван с ружьями. Кроме того, каждый видевший караван получит по сорок рупий. Мы разрешили переводчику ехать вперед и поискать таких людей в ближайшей деревне.

Переводчик кафир, хитроватый малый, быстро смекнул, что от него требуется. Он нахально улыбнулся нам, низко поклонился и ускакал на своей лошадке вперед. Мы же с Долгоруким решили сделать однодневный привал. После завтрака пошли на охоту в надежде убить джейрана, но подстрелили только домашнюю овцу. Вечером мы зажарили ее на костре и съели почти целиком.

На другой день мы встали очень рано. Нам хотелось до жары достигнуть селения, где живут люди, видевшие караван с ружьями. Но мы явились в эту жалкую деревушку лишь в полдень. Жара истомила нас. Зато мы получили награду. Десять туземцев видели своими глазами караван, который прошел здесь неделю тому назад. И пятнадцать человек о нем слышали. Мы решили составить по всей форме документ, удостоверяющий перевозку оружия.

Судя по показаниям свидетелей, подозрительный караван состоял из сорока лошадей, нагруженных длинными тюками. Свидетели указывали, что в числе проводников было двое русских и что на привалах запрещалось разводить огонь близко от поклажи. Из этого мы сделали вывод, что винтовки были снабжены патронами. Один из свидетелей дал особенно ценное показание. Именно он сообщил, что перевозимые винтовки были английского образца. Русские пустились на эту хитрость, чтобы отвести от себя подозрение.

Я составил акт опроса на английском языке, а переводчик перевел его на язык пушту. После этого свидетели, видевшие караван, украсили документ причудливым узором своих восточных подписей. Это придало бумаге вид подлинности. Затем Долгорукий расплатился в стороне с туземцами, и мы решили, что наше дело окончено. Я сложил бумагу и спрятал ее в карман. Больше нам нечего было делать в этой стране. Наша основная миссия была исполнена.

Кратчайшим путем мы двинулись в сторону столицы. Нам все чаще и чаще стали попадаться на пути лошади и ослы, а у дороги мы видели коробки от консервов и бумагу. Все это доказывало, что мы приближаемся к цивилизованному пункту.

Мы задержались в Кабуле всего на несколько дней. Могли бы уехать еще раньше, если бы не одно несчастное обстоятельство. Советник местного английского посольства сообщил нам, что акт о провозе оружия, который мы привезли с собой, не представляет никакого интереса с точки зрения дипломатической. Этот джентльмен был близок к Интеллидженс Сервис, и потому я мог всецело ему доверять. Он посоветовал мне подкрепить наш акт какими-либо другими документами и особенно рекомендовал обратить внимание на телеграммы в Москву мистера Раскольникова, здешнего представителя советского правительства. Несколько таких документов, свидетельствующих о вмешательстве мистера Раскольникова в дела Индии, он предоставил в мое распоряжение. Правда, он не ручался за достоверность их, но выглядели они вполне прилично и вполне могли удовлетворить близорукого Керзона. Я их приобщил к моему акту без особого раздумья, так как в нашем деле ничем брезговать не приходится.

Через несколько дней английский консул, по соглашению со своим русским коллегой, предоставил нам документы для беспрепятственного следования