Михаил повел Нику вверх по лестнице на балкон. Здесь было гораздо тише и спокойнее, чем на первом этаже. У стены, подальше от лестницы, за самым большим столом расположилась компания мужчин. Они пили вино и, судя по лицам, вели вовсе не непринужденную светскую беседу. Через пару столов от них сидела молодая пара: высокий широкоплечий мужчина в черном фраке и женщина с яркими рыжими локонами, на контрасте с розовым платьем делающими ее голову похожей на пылающий факел. Мужчина держал свою спутницу за руку и при каждом ее слове нежно целовал в ладонь.

– Рекомендую присесть здесь, – сказал Михаил, указывая на стол рядом с компанией мужчин. – Мне необходимо отлучиться. Буквально на десять минут. – Он отодвинул стул, и Ника, пожав плечами, заняла предложенное место.

Михаил поклонился и покинул балкон. Ника скучающим взглядом окинула этаж. Мужчины за соседним столом не удостоили ее вниманием. Оперная дива закончила первую композицию, и зрители искупали ее в восторженных аплодисментах. Кто-то крикнул: «Браво!»

– Будете что-то, мисс? – к ней подошел официант с подносом, заставленным фужерами.

– Благодарю. – Ника взяла бокал с розовой жижей. Принюхалась – кажется, шампанское.

Официант склонил голову и проплыл к следующему столику.

Закинув ногу на ногу, Ника сделала щедрый глоток и вдруг поймала взгляд рыжей: незнакомка задорно хихикнула, многозначительно посмотрев на ее кеды, и подняла бокал с шампанским в знак приветствия. Смущенно улыбнувшись, Ника отзеркалила ее жест.

– Не верю, что он притащит девчонку, – донесся сбоку мужской голос. – Это все слухи.

– Слухами земля полнится, Домор, – насмешливо ответил ему другой. – Николас в последнее время стал слишком скрытным. Ни с того ни с сего отправил Лидию подальше отсюда – якобы дела в горах Алтавра. Да какие там могут быть дела зимой? А если и так – почему нам не нужно знать об этом?

Ника откинулась на спинку стула и прислушалась. Боковым зрением она хорошо видела говоривших. За исключением возраста и комплекции, все мужчины за соседним столом выглядели совершенно одинаково: черные костюмы с двубортными застежками, блестящие лакированные туфли, красные бабочки, поддерживающие высокие белые воротники рубашек, и маленькие атласные маски, прикрывающие только глаза. Первый голос принадлежал некому Домору – высокому сероглазому блондину. Длинные волнистые волосы были собраны в низкий хвост на затылке, скрывая уши. Выглядело это немного старомодно, особенно с учетом возраста мужчины. Нике показалось, что он самый молодой из всей компании. А вот обладателем второго голоса был самый тучный мужчина из всех, кого Нике приходилось встречать в жизни. Его гигантский живот едва помещался за столом, но костюм был явно сшит на заказ, потому что сидел на нем без единого натяга в выдающейся части тела. Вел он себя слишком вальяжно и высокомерно.

– Даже если Николас решил вернуть свою дочь – что с того? Она – законная наследница трона, – спокойно произнес третий мужчина. – Герман, этого следовало ожидать.

– Она ничто! – Толстяк ударил кулаком по столу. – Женщине править Огненной землей? Уму непостижимо! Да в момент, когда ее распутные ноги коснутся престола, дьявол восстанет из ада и еще раз проклянет нас всех!

– Не говори того, о чем не ведаешь, – понизив голос, рассудительно сказал третий.

– Ее мать была шлюхой, это все знают, – заметил блондин Домор таким тоном, будто сообщал прогноз погоды на завтра. – И девочка провела с ней всю жизнь. Даже для нашей своевольной земли это позор.

Ты охренел?!

Ника поперхнулась шампанским и поспешила приложить кулак к губам, чтобы заглушить кашель.

– Знаете, дорогой мой друг… – поучительным тоном ответил третий мужчина, снимая маску с лица и устало потирая глаза.

Стиснув зубы, Ника скосила на него взгляд: на вид ему было лет сорок, хотя, возможно, возраста прибавляли рытвины на лице, как после оспы. А в остальном он был самым обычным, с темными волосами и уставшими карими глазами, но Ника мысленно поставила ему плюсик за то, что пытался осадить высокомерных засранцев.

– Не ожидал от вас такого суждения. Вы сами по крови кто? – Он внимательно посмотрел на блондина, и тот поджал губы. – То-то же. Если по крови судить будем – здесь жить будет некому: все грязные, как вы выражаетесь. – Последние слова он адресовал толстяку.

Герман недовольно цокнул языком и сделал глоток из бокала. Ника стиснула зубы и уставилась в стол, разрываясь между желанием оторвать блондину хвост или спросить его о родословной. Интересно, а кто он по крови?

Козел, не иначе.

– К тому же, – спокойно продолжил темноволосый, – нам точно пойдет на пользу, если оклус объявит о наследнице. Он еще молод, но не настолько, чтобы народ не задумывался о смене власти. Меня до сих пор удивляет, что все они поют ему сладкие песни поддержки и восхваления. Но, помяни мое слово, недалек тот день, когда раздастся неприятный шепот. А там, где шепот, недалеко до бунта.

– Здесь ты прав, Фернусон, – с явной неохотой кивнул толстый Герман. – Охотники до престола найдутся. Не удивлюсь, если безбожник Саквильский…

Что затеял безбожник Саквильский, Ника так и не услышала, потому что гости на первом этаже разразились бурей аплодисментов, и немногочисленная публика балкона, как по сигналу, повернула головы в сторону. Ника поднялась со своего места и подошла к перилам, чтобы лучше видеть происходящее. Гости смотрели на сцену, дружно хлопая, и их лица озаряли улыбки. Оперная дива закончила очередную партию и с поклоном удалилась, а ее место занял мужчина. Среднего роста, подтянутый, темно-русые волосы на висках тронуты сединой. Угольно-черный смокинг выгодно подчеркивал его стать; в руках, облаченных в блестящие серебристые перчатки, сиял бокал.

– Приветствую вас, мои дорогие гости! – сказал он громко и с нескрываемым задором. Аплодисменты стихли, и публика покорно замерла, внимая говорящему.

Ника машинально приникла к перилам, напряженно всматриваясь в силуэт мужчины. Это он. Без сомнений, это был он. Внутри что-то екнуло и оборвалось.

– Этот год подходит к концу. Он был спокойным, но мы с вами не должны забывать, что перед бурей всегда идет затишье. – Мужчина вдруг усмехнулся, тихо, едва слышно. – Однако я не буду утомлять вас длинными речами. Хочу лишь пожелать всем здравия, трезвости ума, новых свершений и побед! Наша земля всегда процветала, и пусть так будет дальше! Я обещаю проследить.

Он торжественно поднял бокал, и гости вновь зашлись в овациях. Кто-то крикнул слова одобрения, но он не отреагировал – вдруг поднял взгляд на балкон и посмотрел на Нику. Ее сердце бешено колотилось. Она отчетливо видела, как бьется жилка на его правом виске, и ей внезапно стало не по себе.

Ника не помнила отца: как он говорит, как выглядит – вообще ничего. Если верить Рите, в последний раз они виделись тринадцать лет назад, и над воспоминанием об этой встрече кто-то филигранно поработал. С самого начала дня она отодвигала мысли о Николасе на задний план, думая о чем угодно: о портале, устройстве мира, разговоре с бабушкой – но никак не о нем. Да, Николас был ее семьей, но не был родным, по-настоящему родным человеком. И как ей вести себя сейчас – Ника попросту не знала.

Скрипач заиграл трепетную мелодию, мужчины поспешили пригласить своих дам на танец. Не отрывая взгляд от Ники, Николас поднялся по лестнице, на ходу снимая маску. Глаза у него были карие, чуть вытянутые к вискам, брови – широкие и темные, за счет чего взгляд казался суровым, как у коршуна. Походка – тяжелая, уверенная, наверное, так и должен ходить правитель. Оклус. Ника прикусила щеку изнутри и смело посмотрела ему в глаза.

– Здравствуй, – тихо произнес Николас.

Неожиданно для себя Ника присела в реверансе. Внутри все бушевало от волнения, и она не смогла выдавить ни слова.

– Я бы… я бы не хотел, чтобы ты меня так приветствовала, – сказал он, и уголки его губ едва заметно дернулись.

Ника словно оцепенела. Она смотрела на отца. Прищурившись, изучала его лицо, пыталась найти хоть что-то общее между ними, и его голос на фоне этого звучал как будто издалека. Чужой и неправильный.

– Понимаю, мое приглашение было очень неожиданным, и нам о многом стоит поговорить… – неуверенно произнес Николас.

Не до конца понимая, что делает, Ника протянула ему руку. Николас несколько секунд растерянно смотрел на нее, а затем робко пожал ладонь.

– Я просто не знаю, о чем с тобой говорить, – честно призналась Ника. Краем глаза она заметила, как компания мужчин, обсуждавших ее правление, неотрывно смотрела в их