– Почему же? На Земле такое бывало нередко. Ещё в совсем недавние времена, лет двести назад.

– Вы не можете сравнивать, – заупрямился Лаи. – Вам же не случалось вымирать полностью. А эти марсиане знали, что вымирают. И всё равно берегли портрет. Для кого? Они не могли предвидеть, что вы прилетите. По Земле тогда бродили динозавры.

– Динозавров ещё не было, – поправил Коннолли, – это был докембрий.

– Тем более.

– Вик, – с сожалением проговорил ирландец, – ты знаешь, что такое «авторитаризм»?

– Имею представление, – коротко ответил Лаи.

У Флендерса взмокли подмышки. Нужно ли говорить ребятам, что случилось в лаборатории? Не при Лаи, конечно… Ох, не вышло бы хуже.

– Но я бы не стал, – продолжал Лаи, – проецировать факты, известные из истории Земли, на неизвестную вымершую расу, которая даже не относится к млекопитающим. Смотрите. Вот моя рука. По ней никто не определит, из какой я звёздной системы. Мои глаза, уши, нос – всё почти как у вас. Если я подстригусь, как Миай, меня на расстоянии двух метров никто не отличит от землянина.

Его голос вдруг дрогнул. Заметила это одна Лика. Какой-то утаённый лисёнок, несомненно, поедал его изнутри, и её зацепило нехорошее подозрение, что этот зверь вынесен из кабинета Мэлори. Нужны были веские причины для того, чтобы воспитанный и уже не юный Лаи полез под стол, лишь бы только не оставаться рядом с главой экспедиции. Хотя как знать, что является веской причиной для барнардца?

– И всё-таки различия в нашей психологии колоссальны. Так где научная логика в том, чтобы приписывать ваши стереотипы поведения каким-то драконам?

– Драконам? – переспросила Лика. – Вы думаете, что они похожи на драконов?

– Я разве сказал «драконам»? Куда-то меня не туда занесло…

– Почему не туда? Это ты классно придумал, – Коннолли причмокнул губами. – «На Марсе открыта ископаемая цивилизация драконов!» Журналисты с руками оторвут.

– Это не я придумал, – тон Лаи снова сделался сухим. – Благодарите Эрику.

Больше ничего не говоря, он встал со своего места, взял поднос с грязной пластиковой посудой и с грохотом свалил её в утилизатор. Только после этого он обернулся через плечо и вяло сказал:

– Извините меня, я пойду прилечь. Я очень устал.

Барнарда, 17 декабря 2309 г. по земному календарю.

Лика и Патрик дожидались Дафию у выхода из магазина в нижнем этаже отеля. Он пошёл покупать гостинцы для Дорана. Виктора с ними не было – поручив друзьям проводить Дафию в медицинский центр, он удалился к себе. Ему не терпелось взглянуть на скачанные данные.

– Классный у него брат, – сказал Коннолли. – Хотя совершенно не похож. Может, они побратимы?

– Вроде бы они из одной семьи. Интересно, почему он всё ещё рядовой?

– Насколько я знаю, у барнардцев повышение получить довольно трудно, а жизненный успех от него не особо зависит. Так что многие по этому поводу не заморачиваются.

– Всё-таки странно. Он, похоже, совсем необразованный.

– Ну, не совсем. Маорийский-то он немного выучил, в отличие от Дорана.

Дафия наконец появился, нагруженный пакетами с фруктами и умопомрачительно пахнувшими горячими лепёшками, выпекавшимися тут же в отеле. На что он рассчитывает, изумилась Лика – полумёртвый Доран вряд ли в состоянии всё это съесть. Перебросив пакеты в левую руку и помахав им правой, солдат объявил:

– Па-идём!

Поднявшись наверх на лифте, они столкнулись с непредвиденным препятствием. Врач, крохотная сухощавая женщина средних лет (видимо, та, с которой поругался Лаи), отказалась пустить их сразу, сказав, что Дорану нужен покой после приёма лекарства и им можно будет войти только через полчаса – что по земным часам составляло около сорока пяти минут. Дафия надулся, но не посмел возражать. Втроём они устроились на низком диване в фойе. Лика чувствовала себя стеснённо. Она не предполагала, что им придётся надолго остаться в компании Дафии. Как поддерживать беседу, если он на маори и то говорит с трудом?

Дафия, однако, не испытывал никаких затруднений. Бесцеремонно втиснувшись между нею и Патриком, он улыбнулся белозубым ртом и объявил:

– Ви-ремя много. Я буду фото показать.

Хотя из занятий, доступных землянам, просмотр семейных фотоальбомов бьёт все рекорды докучности, Лика и Коннолли восприняли эту идею с энтузиазмом. Обоих искушала возможность приоткрыть завесу над домашней жизнью Лаи. Дафия вытянул из пояса дисплей пеленгатора и загрузил фотографии прямо на него.

Лика жадно уставилась в экран. Её глазам представали все Лаи в полной комплектации: юный Дафия, почти неотличимый от теперешнего Дорана; сам Доран – глазастый младенец в белом платьице; братья в обнимку – Дафия уже обрит, Виктор ещё нет. Было странно видеть его с копной длинных кудрей, как у Амаи Ори (но с Ори спутать его было невозможно – не было у Ори такого серьёзного, упрямого взгляда исподлобья, такой оттопыренной губы). Были и какие-то другие люди, молодые и старые, в родственные отношения которых было вникнуть трудно. Гоняя снимки по экрану указательным пальцем, Дафия комментировал:

– Я. Фихо-тор молодой. Доран малый-малый. Дедуши-ка…

Затем последовала фотография двух красивых женщин, похожих, как сёстры – одна с лиловыми серьгами в ушах, другая с жёлтыми. Дафия улыбнулся застенчиво и нежно.

– Наша супу-руги.

Лика ощутила замешательство. Лаи никогда не говорил ей, что женат. Хотя, с другой стороны, она и не расспрашивала его о его личной жизни, да это и не дело учёных, работающих в одной команде… Которая из них его жена? Лика не решилась спросить прямо и прибегла к детской уловке:

– Которая из них ваша?

– Обе наша, – ответил Дафия с обезоруживающим простодушием. – Обе две наша с Фихо-тор.

Недоумение на лице Лики, наверное, было слишком явственным. Коннолли прыснул.

– Ты же учила антропологию, – сочувственно сказал он по-английски. До неё вдруг дошло.

– Тьфу на тебя! – по-русски сгоряча сказала она. Хотя браниться на Патрика было совершенно не за что. Сердилась она сама на себя – за то, что проявила элементарное невежество, хотя давно могла бы навести справки в Интернете, и за те грязноватые ассоциации, которые сами собой лезли в голову (хотя она догадывалась, что барнардцы вряд ли устраивают оргии вчетвером). Спасла её медсестра, которая выглянула за дверь и сообщила, что к Дорану можно зайти.

Спинка койки была поднята, и Доран сидел, допивая сок из стакана. Он был причёсан и даже кое-как подвёл глаза. Увидев отца, он издал радостный вопль и едва не вскочил с койки. Докторша недовольно шикнула на него. Дафия свалил пакеты с едой на тумбочку, подошёл к Дорану и крепко прижал его к своему синему кителю. Надо же, до чего они похожи, вновь поразилась Лика – до смешного, даже улыбаются одинаково. И ни малейшего сходства с Виктором. Что общего у Дафии с Виктором, кроме жён?