Гретхен ухватила своего пьяного мужа за волосы и тащила, как ребенок тащит куклу, а он тщетно пытался встать на ноги.

– Мне очень жаль, Мэй, простите меня ффсе! – говорила она, и в глазах ее блестели крупные слезы гнева и горя. – Я сейчас отта-щщу пьяную сс-котину домой. Завтра уфф-идимся, йа? Мне так жаль…

– Да, старушка дает, – восхитилась Грязная Герти. – С такой шутки плохи! Думаю, ейный муженек теперь лишний раз подумает, прежде чем еще захочет глотнуть виски.

– Благослови тебя Бог, Джимми, – сказала я ей. – Как ты вовремя тут очутился.

– Можешь теперь звать меня Герти, милая, – был мне ответ, – ну, или как хочешь. Это уже не секрет. В Кэмпе-Робинсон это было. Меня заметил еще один погонщик, ну, как тогда ты – я села на корточки отлить. Конечно, все всё узнали, но что поделаешь?

– Что ты тут делаешь, Герти? – спросила я.

– Твой кэп меня прислал, милая, – ответила девушка. – Но сначала давайте разгребать бардак. Я помогу вам ее отнести, а потом потолкуем. Дела творятся. Черт, они тут так увлеклись, когда я приехала, что я могла бы проехать верхом через весь лагерь, и никто бы ничего не заметил. Чертякам повезло, что я не какой-нибудь кроу, который решил разжиться десятком лошадок. А остальное лето вы будете на ногах.

Герти была права: поселок начал утихать. Большинство танцоров или свалились прямо на месте, или разбрелись по вигвамам, а кто и уполз в ивняк вокруг лагеря, чтобы отоспаться там. Герти, Фими и я волоком доставили Дейзи домой – она пришла в себя и, по крайней мере, могла пошевелить ногами.

– Не говорите папе, ладно? – забормотала она. – Мистер Уэсли Честнат и тот был джентльменом и ни за что не стал бы пользоваться девочкой, если она слегка перебрала. Не говорите папа́, прошу вас!..

У входа в вигвам нас ждала старуха, жившая с Дейзи, – мы внесли ее внутрь и аккуратно уложили на бизоньи шкуры. Старуха принесла воды и стала тряпочкой обмывать кровь с ее лица, неодобрительно цокая языком. Собачка, маленький французский пудель Ферн-Луиза, бегала кругами вокруг головы хозяйки и возбужденно лаяла.

Спустя минуту после нашего появления в вигвам вошел муж Дейзи, господин Кровавая Нога. Кажется, собачка подружилась с новым хозяином: она бурно приветствовала его, виляя хвостом. К чести своей, он не был пьян, и пояснил Герти на шайеннском, что искал жену по всему лагерю. Несмотря на свое недостойное прозвище, это вполне симпатичный человек и, кажется, вполне привязался к Дейзи и очень переживал. Мы не сказали ему, что случилось, но, думаю, он догадался сам.

Когда Фими, Герти и я покинули жилище Дейзи, уже светало. Попрощавшись, Фими отправилась в свой дом, а мы с Герти побрели в жилище Волка.

Лагерь поразил нас странной тишиной. Воздух был прохладным и совершенно безветренным, и тонкие струйки дыма от угасающих очагов поднимались прямо над жилищами. У светлеющего горизонта завиднелись обрывистые речные берега, и птицы запели утреннюю песнь – сначала несмело, но вскоре в полный голос. Как обычно бывает, заря осветила мир новым светом: в нем снова поселилась слабая надежда. Кругом воцарились спокойствие и тишина, точно Земля была кораблем, который только-только выбрался из шторма.

Мы с Герти обошли полдюжины вигвамов, вокруг которых валялись распростертые тела ночных гуляк, недвижные, точно трупы. Опасаясь худшего, я остановилась у дома Сары, куда двинулась так давно, и слегка поскребла вход, назвав ее по имени. К большому моему облегчению, девушка выглянула к нам сама со слегка опухшим от сна лицом. При виде меня она улыбнулась.

– Я беспокоилась о тебе, – сказала я. – Всю ночь искала тебя. Просто хотела убедиться, что ты цела.

Она коснулась указательным пальцем правой руки своей груди – что значило «я» и вытянула левую руку перед собой, коснувшись середины ладони кончиком того же указательного пальца правой руки. «Я в порядке» – значил этот жест. Я прищурилась и заглянула за ее плечо в полумрак жилища. Ее юный муж, Желтый Волк, крепко спал на бизоньей шкуре. Девушка снова улыбнулась и провела правой рукой ладонью от себя режущим движением – что означало «хорошо». Он «хороший» – значил жест. Думаю, она имела в виду, что муж не пил.

– Как здорово, милая! – сказала я. – Я так переживала. Иди поспи еще. До встречи.

И мы с Герти побрели дальше.

– Откуда ты знаешь язык? – спросила я ее.

– О милая, разве я тебе не рассказывала? Я жила среди шайеннов какое-то время, девчонкой еще. Не с этой группой, но, полагаю, я кое-кого знаю и тут. У меня был шайеннский жених, да. Славный такой был парень, звали его Хе-бино, «Дрозд»… может, была бы я щас миссис Дрозд, но в шестьдесят четвертом в Колорадо, на Сэнд-Крик, его убили солдаты Чивингтона. Мы ничего не делали, просто стояли лагерем.

К тому времени поселок начал просыпаться. Из вигвамов вынырнули жены и старухи, чтобы посмотреть, в каком состоянии лежавшие вокруг тела, а в некоторых случаях и узнать, кто это. Старухи пинали кое-кого из лежавших, сердито квохча, точно курица, изгоняя тех, кто был не из их дома. Прочие выливали на них вчерашнюю воду, чтобы разбудить, и те стонали и отплевывались.

– Сегодня по поселку будут ходить болезные индейцы, – хмыкнула Герти. – Виски губит этих людей, это как пить дать, сестренка. Откуда они его вообще взяли?

– К нам приехали южные шайенны, – пояснила я. – Там один полукровка по имени Жюль-семинол привез виски.

Герти мрачно кивнула.

– Знаю этого Жюля, – сказала она. – Тот еще тип, да. Держись от него подальше, милая. Вот тут я тебе говорю дело.

Я невесело засмеялась.

– Да уж и я тоже знаю.

– Он тебя не обидел, милая? – спросила Герти, останавливаясь, чтобы посмотреть на меня.

– Да нет, – ответила я, – не успел. – Но тут я почувствовала, как слезы хлынули из моих глаз, точно меня накрыл вдруг весь ужас сегодняшней ночи.

– О Герти, – выдавила я и разревелась, не сдерживаясь. В первый раз с начала всего этого кошмара я позволила себе расплакаться и теперь не могла остановиться, так что мне пришлось стать на колени и закрыть лицо руками.

– Все хорошо, милая. – Герти присела рядом и обняла меня за плечи. – Поплачь, поплачь. Никого тут нет, кроме вот Грязной Герти, а эта не выдаст, я точно говорю.

– Скажи мне, как там мой капитан, Герти, – попросила я сквозь слезы.

– Хорошо, милая, – сказала она, но как-то неохотно. – Когда зайдем внутрь, расскажу.

– Он уже женился на этой Брэдли? – спросила я, успокаиваясь. – Скажи мне, Герти.

– Ты сильная девочка, милая, – сказала она. – Мне нравится это. Врать не буду: свадьба назначена на следующий месяц.

– Прекрасно, – ответила я, поднимаясь и отирая слезы. – Хорошо. Она станет отличной женой капитану.

– Милая, я точно не знаю, что у вас двоих там случилось, – сказала Герти. – Но вот что я знаю точно. Раз уж заговорили о капитане, и заговорила ты первая, не думай, что этого не случится. Я знаю, почему ты говоришь о нем. Ты на краю треклятой пропасти, и когда кто-нибудь вроде кэпа приходит, чтобы подать тебе руку, сильный и честный, ты хватаешься, чтобы спастись. И то, что он собирается жениться на другой, не значит, что я не видела, как он переживал, как влюбленный юнец, с тех пор, как ты уехала.