Чудовище осталось за ней. Однако второе чудовище – Уолш – приближалось.

– Джессика! Ты должна выслушать меня!

Одной рукой он больно схватил Джесс за предплечье, оставляя на светлой блузке бурые отпечатки. Во второй держал испачканный нож.

От прикосновений, от зловонного дыхания, от тусклого взгляда Джесс едва ли не выворачивало наизнанку.

– Отпусти меня! – закричала она. – Помогите! Пожалуйста, помогите!

Уолш попытался закрыть ей рот – не вышло. Джесс снова смогла оттолкнуть его и броситься прочь, прося о помощи.

Он бросился за ней. За ее спиной раздавался его громкий топот.

– Это не я! – кричал Уолш. – Это не я! Ты должна сказать, что это не я!

Ничего не соображая от страха, действуя иррационально и подчиняясь лишь инстинкту самосохранения, Джесс вновь влетела в спальню, повернула замок и по инерции нырнула в шкаф. В тот самый шкаф, в котором сидело чудовище.

Если бы Джесс вовремя вспомнила об этом, то залезла бы под кровать. Но она забыла, а выбираться из временного убежища было поздно.

Зачем она пришла в квартиру Эрика?

Она сама выбрала для себя смерть. Не иначе.

Закрывшись одеждой, Джесс сжалась в комочек, наивно надеясь, что это убежище спасет ее от Уолша. С такой же надеждой дети прячутся под одеялом глубокой ночью, боясь высунуть ногу, чтобы ее не схватил монстр под кроватью.

Уолш легко открыл замок ножом, и Джесс поняла, что она всего лишь оттянула время.

Он найдет ее.

Это дело пары минут. Пары мгновений жизни, с которой вскоре придется распрощаться.

Он тоже это понимал. Ходил и искал ее. Может быть, глумился?

– Ты где? – спросил Уолш, заглядывая за окно. Оно оказалось распахнутым. – Ты не улетела?

Ветер ворвался в спальню и забился в угол.

Джесс зажала рот ладонью, боясь, что не сможет удержать рвущееся наружу рыдание.

– Джессика Мэлоун? Ты ведь скажешь им? – жалобно спросил он, заглядывая под кровать.

Она боялась дышать. Может быть, есть надежда, что он подумает, будто она в другой комнате?..

– Скажешь, что это не я? Я не убивал ее. Джессика, выйди. Выйди, пожалуйста. Джессика-а-а, – протяжно провыл Уолш и распахнул створки шкафа.

Их взгляды встретились.

Он все так же улыбался – безумно, нелепо, как поломанная уродливая кукла, испачканная в красной маслянистой краске, которая начала подсыхать.

И все так же сжимал в опущенной руке нож.

Глядя, словно под гипнозом, на этот нож, Джесс вдруг точно осознала, что это – не реальность.

Это очередная галлюцинация. Или кошмар. Или параллельное измерение, куда ее забрасывает время от времени.

Это все не правда, не правда, не правда!

«Так, может быть, тебе стоит попасть туда, где есть правда?» – прошептал ее собственный голос в голове.

– Ты скажешь, что это не я? Скажешь, скажешь?

Джесс зажмурилась, пытаясь проснуться. Пытаясь вырваться из плена страшного сна. Пытаясь осознать себя и свою реальность. Свою жизнь. Свою правду.

Голова закружилась, виски сдавило невидимым обручем, к горлу подкатила тошнота. Перед зажмуренными глазами взорвалась звезда, осыпавшись седыми искрами – в их узорах и переплетениях скрывался неясный портрет Брента.

И когда Уолш схватил ее за плечо, Джесс открыла глаза.

Через мгновение Джесс в третий раз упала на знакомый каменный пол, на что-то мокрое, тотчас почувствовав острую боль в колене и ладони. Но, не обращая на это внимания, почти тут же вскочила на ноги.

Ее блузка и джинсы были пропитаны кровью. Кровь же заливала пол. Она была всюду и успела испачкать даже душу.

Джесс резко вдохнула воздух ртом, заставляя себя не дышать – боялась приторно-металлического тяжелого запаха. И лишь несколько секунд спустя поняла, что это не кровь, а вино.

Бутылки, которые раньше стояли на полках, теперь валялись на полу. Многие были разбиты.

В темных лужах блестели осколки – о них Джесс порезала колено и ладонь. В воздухе витал крепкий спертый аромат винограда и алкоголя. От него кружилась голова и закрывались глаза, и Джесс поспешила подняться по лестнице, чтобы оказаться в знакомом холодном коридоре.

В том, в котором жили тени. Они ползали по стенам, как клопы, и норовили наброситься на нее, но, пока тускло горел свет, не смели этого сделать.

Джесс спешно шагала вперед, зная уже, куда идет, ожидая вот-вот очутиться в разрушенной гостиной, однако коридор все никак не кончался. И Джесс шла и шла, чувствуя, как за ней наблюдают сотни теней, готовых растерзать ее заживо.

Изредка она оглядывалась, ловя краем глаза, как тени собираются в стаю, мечущуюся по потолку.

Вход в винный подвал все еще был виден, словно Джесс никуда не шла, а оставалась на месте. Но она точно знала: ее движение – не иллюзия. Иллюзия – близость подвала.

И она продолжала упрямо идти вперед с вновь возродившейся, хоть и неуместной надеждой отыскать Брента в этом странном измерении.

Она должна двигаться вперед. Стоять на месте – подобно смерти.

В какой-то момент она запнулась и свет погас. Тени кинулись к ней, облепляя со всех сторон, как прозрачные пираньи. Джесс не отбивалась – знала, что это невозможно. Она лишь пыталась защитить лицо и голову, закрывая их руками.

Но тени не успели вкусить ни ее плоти, ни крови, ни души, потому как свет вновь загорелся, тускло озаряя покрывшиеся плесенью стены.

Коридор кончился совершенно внезапно.

Он привел к приоткрытой деревянной двери с симпатичной резьбой, за которой слышалась негромкая, рваная на ноты, обволакивающая темная музыка. Фоном для нее служил низкочастотный гул. Томный женский шепот повторял слова на незнакомом языке, и плавный звук ее голоса то становился громче, то пропадал, то разлетался на эхо.

Музыка завораживала и отталкивала одновременно. Словно была запретной.

Джесс потянула дверь на себя и попала в огромный полутемный зал со стеклянным куполом, над которым раскинулось ночное небо. Его то и дело озаряли короткие вспышки. Музыка стала громче, но женский голос пропал – вместо него раздался приглушенный кроткий крик, заставивший Джесс замереть и оглядеться.

Неподалеку валялось Пугало – то самое, что преследовало ее.

Сейчас оно казалось безобидной страшной игрушкой, садовым забытым инвентарем. Никак не чудовищем.

Однако стоило Джесс потерять бдительность, проходя мимо, как пальцы-коренья слабо зашевелились и вдруг крепко схватили ее за щиколотку. Ногу словно перетянуло жгутами.