Ева прошла к входной двери.

— Итак, они вошли вместе. Один — высокий, второй — пониже. Второй берет Найта, судя по углу удара. Высокий берет Престона. Действуют быстро, слаженно. Двигаясь, как автомат без нервов, она подошла прямо к телу Найта, приподняла его голову за волосы и сделала вид, что режет горло воображаемым ножом. — Левой рукой на этот раз. Шустрые, сволочи! Держали электрошокеры в правой, а ножи в левой. Морс следил за ней, не говоря ни слова.

— Второй подходит к Престону, наклоняется, режет. Боевой захват, одним быстрым движением. Потом он поднимается наверх, а его партнер берет на себя первый этаж. Дом так мал, им хватило полутора минут, чтобы убедиться, что он пуст.

— Ты уже обследовала дом?

— Да, я прошлась по нему. Вошли и вышли. Три минуты. Кровь на первом этаже, следы, ведущие в кухню и в туалет, — это кровь Найта. Наверху кровь Престона. Кровь капает с ножей, с одежды преступников. Характер следов, рисунок — все говорит о том, что они двигались быстро. Вошли, огляделись… — Ева подошла к двери кухни, стремительно повернулась с оружием в руке направо и налево. — Видите кровь вот тут? Он остановился, повернулся, осмотрелся, вошел. — Теперь она, запрокинув голову, взглянула вверх. — Престону не следовало вот так прямо спускаться вниз! Он открылся. Забылся на две секунды, думал о своем напарнике, забыл о своих полицейских инстинктах — и вот он мертв.

Ева опустила оружие, спрятала его в кобуру и грязно выругалась.

— Верно говоришь. Теперь я о них позабочусь, Даллас. — Морс не прикоснулся к ней, поскольку его руки были вымазаны кровью, но его взгляд был так же тверд, как рукопожатие.

— Мы закопаем их за это, Морс.

— Да, мы их закопаем.

Ева вышла на улицу. Большинство собравшихся репортеров успели разойтись, после того как Уитни сделал для них краткое заявление. Но она увидела Надин, стоявшую рядом с Рорком возле ее машины, и почувствовала, как задавленный у нее в душе гнев прорывается наружу, скребется холодными железными когтями. Ева направилась к ним, готовая разорвать репортершу на части, а заодно приберечь несколько ударов для любимого мужа, но тут Надин обернулась.

Ее лицо было залито слезами.

— Я их знала, — сказала она, прежде чем Ева успела заговорить. — Я знала их.

— Понятно. — Гнев отступил, царапая этими холодными когтями ее собственные внутренности. — Да, я понимаю.

— Найт… Мы с ним даже флиртовали. Ничего серьезного, ни один из нас не собирался заходить слишком далеко, но мы исполнили этот танец. — Надин всхлипнула. — А Престон всем показывал фотографии своего ребенка. У него был маленький сынишка.

— Я знаю. Тебе надо сделать перерыв, Надин. На пару дней.

— Только после того, как ты их возьмешь. — Надин пальцами вытерла слезы со щек. — Не понимаю, почему это меня так потрясло. Ведь не в первый раз кто-то, кого я знаю…

— Престон, вероятно, задел одного из них. Это я тебе сообщаю по-дружески, а не как коп репортеру. Потому что ты их знала. Я тоже их знала, и мне становится легче, когда я думаю, что Престон мог задеть одного из этих.

— Спасибо.

— Мне надо тут закончить, опечатать дом и явиться в Управление, — сказала Ева Рорку. — Я не знаю, когда вернусь домой.

— Будь добра, позвони перед уходом, хорошо?

— Хорошо.

Ева вспомнила, как он говорил о том, чем ей приходится рисковать. Подумала о том, каково ему видеть убитых и окровавленных полицейских. И поэтому, не обращая внимания на Надин, на других полицейских, на техников и толпящихся вокруг зевак, которых патрульные безуспешно гнали, она подошла к нему, обхватила руками его лицо и прижалась губами к его губам.

— Я могу организовать, чтобы тебя подбросили до дому в патрульной машине.

Он улыбнулся ей.

— Вот уж чего бы мне меньше всего хотелось. Не волнуйся, я сам раздобуду себе колеса. Надин, я тебя подброшу.

— Подари мне такой поцелуй, и я буду подброшена прямо на орбиту. Но удовольствуюсь поездкой на студию. Даллас, если тебе понадобятся какие-нибудь сведения и вообще лишняя пара глаз и рук, рассчитывай на меня. Без всяких условий.

— Учту. Увидимся позже.

Ева повернулась и пошла по тротуару обратно к узкой, безликой бетонной коробке, от которой пахло смертью.

Когда убивают полицейских, дурные вести распространяются быстро. К тому времени, как Ева добралась до Центрального управления, эти вести уже проникли во все закоулки и весь гигантский лабиринт гудел, как разъяренный улей.

Войдя в «загон», Ева остановилась. Она не была мастерицей говорить речи. Она предпочитала проводить инструктажи и отдавать приказы. Но здесь она была старшим офицером, и подчиненные заслуживали хотя бы краткого обращения.

Они сидели за столами и в стеклянных боксах, отвечали по телефонам, писали отчеты. Некоторые снимали показания с гражданских лиц, которые либо сами пострадали, либо заставили страдать кого-то другого. В воздухе стоял запах скверного суррогатного кофе с сахарином, пота и животного жира, на котором явно был приготовлен чей-то обед. Но над всеми этими запахами витал еще один: ни с чем не сравнимый, густой, зрелый, грозный запах ярости.

Шум мгновенно стих, когда она вошла, только одна женщина, видимо, пострадавшая, продолжала негромко всхлипывать. Телефоны звонили, но на них перестали обращать внимание.

Ева знала, что ее одежда выпачкана в крови, знала, что каждый из копов в «загоне» видит эту кровь и думает о том, откуда она взялась.

— Детективы Оуэн Найт и Джеймс Престон погибли при исполнении служебного долга сегодня вечером приблизительно в двадцать пятнадцать. Они были убиты на работе. У детектива Найта остались родители и сестра. У детектива Престона остались жена, трехлетний сын, родители. Для их родных будет организован фонд пожертвований в пользу потерявших кормильца. Детектив Джонсон, — спросила Ева, — вы займетесь координацией?

Женщина кивнула в ответ:

— Да, лейтенант. Вы можете рассказать нам о состоянии дел?

— Мы полагаем, что сегодняшние события связаны с убийствами в доме Свишеров. Пять гражданских лиц, двое из них несовершеннолетние, были убиты. Престону и Найту, так же как и всем нам, было поручено служить гражданам Нью-Йорка, защищать их, заботиться об их безопасности. И мы раскроем это дело. Ради тех, чья жизнь была отнята, ради членов семей, потерявших кормильца. Мы найдем убийц, которые отняли жизнь у двух наших товарищей. Мы найдем их и арестуем.

Ева выдержала паузу, но никто ничего не сказал.

— Пока мы их не арестуем, любые просьбы о личном времени, об отпусках и больничных листах будут решаться мной или дежурным старшим офицером. Вы все будете работать над этим делом наряду с вашими текущими делами. Рапорты подавать ежедневно. Никаких исключений. При заступлении на смену являться на инструктаж и получение задания. Мы загоним их и выкурим из норы. У меня все.