спектакля. Вряд ли у меня уже было тогда желание стать режиссером, но я не хотел вечно оставаться только ведущим актером, к тому же начинал понимать, что восемь спектаклей в неделю — это еще не настоящая работа. Я был готов проводить в театре дни и ночи, лишь бы это приносило пользу и помогало достичь определенных результатов. Присматриваясь к Бэнксу, Фейберу, Комиссаржевскому и Грэнвилл-Баркеру, я понял, что сила их заключалась не только в блистательном мастерстве, но и в подлинной страстной любви к театру. Если мне удастся разумно направить свою энергию или найти кого-нибудь, кто научит меня творчески использовать ее, я, может быть, со временем тоже пойму, как надо подходить к пьесе и к актерам, и рискну претворить свои замыслы в жизнь.

В один прекрасный день, после утреннего спектакля, я спустился с лестницы и постучался к Эдит Эванс. Между двумя спектаклями Эдит обычно спит, и мое вторжение, несомненно не доставило ей удовольствия. Тем не менее она была настолько любезна, что обсудила со мной проблему, которую за несколько лет до этого так триумфально решила для самой себя, с грандиозным успехом проработав целый сезон в «Олд Вик». Эдит, по ее словам, поступила туда потому, что, сыграв Елену в «Сне в летнюю ночь», поставленном Бэзилом Дином в театре «Друри-Лейн», она почувствовала, что не знает, как надо играть Шекспира, и захотела приобрести опыт исполнения шекспировских ролей. Карьера Эдит была очень необычной. Она работала в шляпной мастерской в Лондоне. Играя в любительском спектакле, обратила на себя внимание Уильяма Поуэла, под руководством которого впоследствии несколько раз выступила в «Троиле и Крессиде». Затем она встретилась с Джорджем Муром. Он тоже был поражен ее талантом и рассказывал о ней повсюду. Но даже рекомендации двух таких талантливых людей не помогли ей добиться быстрого успеха. Во время войны она гастролировала по провинции вместе с Эллен Терри, а затем работала в Лондоне, играя различные характерные роли. Эдит продвинулась, сыграв Шарлотту в «Вишневом саде», спектакле «Сценического общества», и старую деву в пьесе Брие «Три дочери г-на Дюпона». Она выступила вместе с Московичем в «Корт тиэтр», исполняя роль Нериссы. Затем Фейген и Шоу пригласили ее на роль леди Аттервуд в пьесе Шоу «Дом, где разбиваются сердца»; своего первого большого коммерческого успеха в Вест-Энде она добилась в пьесе Сатро «Смеющаяся леди», поставленной в театре «Глобус». Боясь заштамповаться в ролях глупых светских дам, она смело отказалась от роли герцогини де Сюрен в пьесе Сомерсета Моэма «Высшее общество», в которой позднее имела такой большой успех Констанс Кольер. Наконец, после удачной поездки в Бирмингем, где она играла Змею и Прародительницу в первой и пятой частях «Назад к Мафусаилу» Шоу, она под руководством Плейфера в «Лирик тиэтр» в Хаммерсмите одержала величайшую победу в ролях Милламент и, позднее, миссис Пейдж. Но, несмотря на весь свой многосторонний опыт и жестокую борьбу, ценой которой она завоевала признание и успех, Эдит рискнула на год отказаться от большого жалованья и карьеры в Вест-Энде и пошла за гроши играть Шекспира на Ватерлоо-род.

На другой день я отправился к Лилиан Бейлис, чтобы обсудить с ней условия контракта. Я подошел к служебному входу, и меня направили в кабинет Лилиан, который так частно фигурирует в воспоминаниях и рассказах о ней. «Олд Вик» показался мне чище, чем в былые времена, когда я околачивался там: актерские уборные и служебные помещения были отделаны заново. Морли-колледж исчез, и наверху нового здания находилась большая просторная гардеробная, заменившая маленький склад за утлом, где — как я отлично помню — мы репетировали вечерами при тусклом свете среди пыльных корзин с костюмами. Коридоры за кулисами были выкрашены и подметены, из декорационного склада доносился легкий запах клея, а около кабинета, где готовился завтрак для Лилиан, пахло ветчиной и томатами.

Меня провели через застекленную дверь, и я увидел Лилиан, восседавшую за большим бюро с откинутой крышкой и окруженную вазами с цветами, фотографиями, двумя собаками и множеством чайных чашек. Я был в своем лучшем костюме и пытался напустить на себя надменный вид, что делаю всегда, когда речь заходит о деньгах. «Как приятно видеть вас, дорогой! — сказала Лилиан. — Да, нам хотелось бы заполучить вас к себе… Вы же понимаете, ваша милая тетушка… Но мы, конечно, не можем позволить себе приглашать звезду». К концу беседы я просто умолял Лилиан принять меня в труппу. Вопрос о жалованье мы обходили до последней минуты, а спор, возникший между нами из-за каких-то пятидесяти шиллингов, был разрешен письмом несколько дней спустя.

* * *

Как только все было улажено, я отправился поужинать с Лесли Фейбером, с которым тоже советовался, поступать ли мне в «Олд Вик». Тогда он настаивал на том, чтобы я принял приглашение, теперь был в восторге от того, что я так и сделал. Я рассказал ему, что роли, которые я должен играть, еще не определены окончательно. Начать я должен был с Ромео, затем мне обещали Ричарда II, одну из любимых ролей Лесли. Однако играть мне пришлось Антонио в «Венецианском купце», что меня не слишком восхищало. Вопрос об остальных ролях должен был выясниться после начала сезона. Лилиан никогда не поступала наобум и хотела сначала посмотреть, как публика «Олд Вик» отнесется к новым приглашенным ею актерам. «Я полагаю, вам хотелось бы сыграть Гамлета, не правда ли, дорогой? Но ведь к нам скоро приедет Джайлз Айшем. Дождемся его, а там уж посмотрим, что и как».

Лесли Фейбер перебрался в новую квартиру на Дорсет-стрит. Он всегда любил музыку, и я время от времени встречал его в концертах или в опере, где он неизменно сидел один. Он недавно купил граммофон, и мы с ним наслаждались новыми пластинками, с жаром споря о сравнительных достоинствах Баха и Вагнера. Лесли показывал мне пластинки с прелестными песенками из «Мариетт» и «Моцарта» в исполнении Ивонны Прентан, а также немецкие записи Моисси: монолог «Быть или не быть» из «Гамлета» и сцену из «Фауста» Гёте, происходящую на фоне благовеста. Не понимая ни слова по-немецки, я, тем не менее, явственно ощущал необычайную речевую выразительность и силу этого актера. Мы допоздна засиживались с Лесли за холодным ужином, разговаривая о Гледис Купер и Ивонне Арно, которых Лесли считал лучшими актрисами из всех, с кем ему доводилось работать.

Он снимал фильм