— Ужас какой! Страсти какие! — приложила к щекам руки Ленка.

— Вот идем мы с Сивым, сыкотно, а идти, один болт, надо. Смысл мы иначе летели-то? Я так-то прислушиваюсь, что он там орет-то, и че-то вообще идти расхотелось. А он там такие перлы выводит, кровь стынет: и «я то ему ноги попереломаю», и «я то ему глаза вырву», и «он то у меня зубами давиться будет, кровью кашлять и умываться», и «нет, один глаз оставлю, чтобы до конца видел, падаль, как я его собственными кишками удавлю» и «он-то у меня, тварь, до последнего в сознании будет», и «он-то от меня на переломанных культях по полу круги нарезать будет»… Ну как-то так. У меня память-то не очень, может путаю слегонца чего. Но ужас, короче. Не дай Бог кому реально такой смертушкой отходить придется, как он расписал!

— Да, нет, не путаешь… — тихо пробормотала Гонцова. — Вполне себе исчерпывающее описание…

— Ты сказала там чего, Ленок? Звиняй, задумался, не расслышал.

— Кошмар какой, говорю! Надо же так человека довести было! — громче сказала Гонцова. — А не знаешь, мог Одноглазый Касселя этого заказать кому?

— Че? Тоже слышала, что гнида эта подлабовская помирал трудно? — ухмыльнулся Леха, глянув на Ленку.

— Ну, слухи-то они быстро расходятся, — уклончиво ответила она.

— Заказать-то не мог он точно, — ответил Злобин. — Он же все деньги, что у него были, в клинику отнес. Поди еще должен остался… А вот, если шепнуть кому… Пашка ведь не последний человек в городе. Не то что мы с Сивым… Очень уж красиво Лаб со своим псом цепным кони двинули. Так что мотай на ус Ленок. Но про Пашу, ты от меня ничего не слышала! Усекаешь? Кадет он и кадет, а больше я тебе ничего не говорил!

— Конечно, Лешь, свои же люди, все понимаю…

Разошлись они с этих импровизированных посиделок в больничной палате рано — еще до полудня. Так что Ленка даже успела доподготовить оставшиеся документы на поступление в ВУЗ. И, даже, запустить их в обработку: пара смущенных улыбок, потупленный взор, некоторая сумма материальной благодарности… В общем-то ничего нового. Возможно и в школу не было смысла лезть тайком, ночью. Можно было придти днем, в прямую к директору… Заодно иметь его на крючке на будущее, как теперь на крючке у нее сидел декан факультета. Но задним умом все крепки. К тому же не полезь она туда ночью, не было бы того дикого, дико-возбуждающего, невероятного танца.

С официальными делами покончено. Можно было заняться неофициальными — собственный поиск объекта «Ангел»…

На больших настенных часах в гостиной часовая стрелка медленно, но упорно переползала через цифру одиннадцать, неотвратимо направляясь к следующей, двенадцатой отметке. Гонцова сидела в кресле перед своим домашним компьютером и думала, уставясь невидящим взглядом в экран.

Что она в результате имеет? Эта встреча с друзьями добавила массу вопросов, на которые теперь необходимо найти ответы. И несколько новых зацепок.

Итак, исходные данные: угрозы Вересова в коридоре клиники, которые почти полностью совпадают со способом убийства Валентина Кощеева-Касселя, весьма специфичным и нетривиальным; второе — слова Вересова, о том, что Виктора Лабертовского убили. Именно убили, хотя во всех сводках, новостях и даже слухах, фигурирует самоубийство. Третье — охранники, которые также участвовали в похищении и изнасиловании Анастасии Каменских.

Охранники — это первое, что проверила Гонцова, лишь только войдя в квартиру: оба мертвы. Погибли в пьяной драке вечером следующего дня после смерти Виктора Лабертовского. Причина смерти — множественные ножевые ранения у одного и перелом основания черепа у другого. Случайность?

И четвертое: деньги. Деньги на лечение. Те пять тысяч, о которых рассказал Злобин — капля в море. Запросить напрямую бухгалтерию клиники на предмет счета, выставленного конкретной пациентке, Гонцова не смогла. Там требуется официальный запрос СИБ, подкрепленный решением суда — подобные заведения защищены законом и не только им очень серьезно.

С другой стороны, пообщаться по телефону с регистратурой и узнать стоимость проведения конкретных операций (а какие конкретно были проведены операции, Лена узнала в непринужденном разговоре от самой Насти) никто не мешал.

И получилось, что-то около тридцати семи тысяч.

Откуда деньги?

Злобин сказал, что Пашка полностью вложился в это дело. Но откуда у простого кадета, бывшего детдомовца, такие деньги? Лёня Отмор? Злобин сказал, что это именно он с мед. персоналом общался и договаривался.

Возможно. Вполне: призовые деньги за второе место в конкурсе исполнителей, по данным из Сети составляли десять тысяч рублей. Леонид Жестянкин участвовал в этом конкурсе два года подряд. И каждый раз брал это второе место. Итого: двадцать. Плюс различные региональные конкурсы помельче, в которых он регулярно участвовал и стабильно брал первые-вторые места.

А Леонид очень даже мог вот так вот просто отдать гигантскую сумму, чтобы помочь другу, при этом никому не сказать об этом. Это полностью в его духе.

Вот ведь, из всей их детдомовской братии наибольшего успеха, получается, добился именно Отмор. Причем, не тогда, когда «хулиганил», а когда «завязал»! Да он же, практически дворянин уже, если так посудить-то! Еще год-два и он-таки возьмет это первое место, получив личное дворянство! И это в семнадцать лет!

Зря, выходит, они все над ним посмеивались…

Но суть не в этом.

Суть в том, что ОН, как оказалось, ближе, чем она думала! Это совершенно точно кто-то из знакомых Вересова. Не он сам, это ясно — рост, телосложение и наличие шрамов на лице. Плюс недостаточная информированность: о смерти охранников он не знал.

Как там выразился Злобин? Заказать не мог, но вот шепнуть кое-кому… Понять бы теперь, кто этот «кое-кто»!

И как назло нет возможности воспользоваться ресурсами конторы, ведь с дела ее сняли. Остается только полагаться на свои собственные силы. Впрочем, как и всегда.

Гонцова встала с кресла, сладко потянулась, разминая затекшее тело и двинулась на кухню навести себе кофе.

Вроде бы все логично. Но, что-то не давало покоя, какая-то мелочь стучалась на краю сознания, не позволяя расслабиться и пойти спать, хоть время неумолимо двигалось к полуночи.

Кружка обжигающего, горячего кофе уютно устроилась в ладонях. Аудиосистема, повинуясь голосовой команде, наполнила помещение приятной расслабляющей музыкой. Лена забралась, подогнув под себя ноги на диван и прикрыла глаза.

Но блаженство не наступало. Хотелось чего-то еще. Чего-то ускользающего от ее понимания, чего-то, что она никак не могла понять.

Коммуникатор, словно бы сам собой скользнул в руку.

— Привет, Настьк, — сказала она в «трубку», дождавшись сигнала об установлении соединения. — Не спишь еще?

— Наспалась уже, — фыркнула девушка на том конце «провода». — На полжизни вперед. Чего звонишь-то, Ленок?