– Сало… Горчица… Хрен… Чеснок… Горилка… Хохлы… Украина… А что такое Украина? Это земля, находящаяся у края… Это что же? Крайнов получается? Пойдем дальше. Нитка… Иголка… Наперсток… Ножницы… Швейная машинка… Ткань… Материал… Что это все объединяет? Швея… Портниха… Портной… Та-а-ак… У нас в классе был мальчик по фамилии Кравец, так он говорил, что она переводится, как «портной». А если… – Лев бросился к стоявшему на столе ноутбуку, открытому на сайте концерна Болотина, и, не обращая внимания на устремленные на него изумленные взгляды, набрал в поисковике «Кравчук». Оказалось, что это сын или ученик портного.

– Лева, ты чего? – осторожно спросил Орлов.

– Кажется, я понял, – ответил тот. – Ильич действительно разрабатывал тех, кого Болотин назвал «шакалами», но зашифровал их имена. Убедившись в том, что человек непричастен к неприятностям Игоря, он его вычеркивал. В этом списке двенадцать таких псевдонимов, четыре остались не вычеркнутыми. Сало – это Крайнов, Нитка – это Кравчук, и еще два, которые я пока не разгадал: Медь и Знамя. Здесь должен быть ассоциативный ряд. Например, медный провод, медный пятак… Что еще может быть медное?

Все тут же отложили свои дела и сосредоточились на новом. И со всех сторон посыпалось:

– Месторождение меди… Медный лоб… Не медный, а чугунный… Медная гора… А что? Действительно. Была же Хозяйка Медной горы… Ты еще что-нибудь такое же реальное вспомни… При чем тут это? Сказ же Бажова есть. У нее в подземелье еще этот мастер цветок делал.

– Данила-мастер, – автоматически добавил Гуров и застыл. – Это же Данилов. Петр, ты гений!

– Да просто вспомнилось, – смутился Орлов.

– Значит, остается только Знамя, который соединен с Салом, они родственники, наверное, – предположил Лев.

– А может, у Крайнова нетрадиционная сексуальная ориентация? – возразил Стас.

– Вряд ли, у него же сын был, дочь… – напомнил Гуров. – Хотя одно другого не исключает.

– Ну, на «голубизну» его проверить нетрудно будет, – заметил Степан. – Есть у кого справки навести. И по поводу родственников Крайнова тоже.

– Знамя, знаменосец, знамя полка, древко, стяг, флаг, вымпел… – перечислял Лев. – Что еще?

– Не мучайтесь, – сказала Лика, – я уже посмотрела в Интернете. На древнерусском «знамя» – это прапор, то есть это какой-то прапорщик, имеющий отношение к Крайнову. Мне еще вот что интересно. Среди тех псевдонимов, что вычеркнуты, последним был Тесло. Последним потому, что это слово зачеркнуто другой ручкой, но той же, что соединила Сало и Знамя. Сейчас я посмотрю, что такое «тесло».

– Я тебе и так могу сказать, – остановил ее Крячко, – что это… – Он внезапно замолчал, прочистил горло, а потом произнес: – Это плотницкий инструмент.

– То есть Плотников, – подытожил Орлов. – А вычеркнул Ильич его потому, что тот умер.

– Степа, делай что хочешь, но мне нужно поговорить со всеми бывшими охранниками Болотина, – потребовал Гуров. – Ильич не мог сам всех проверить, он обязательно своих людей привлекал, вот мне и нужно выяснить, что они знают. И фотографию этого красавчика нужно им показать – вдруг видели и знают, кто он.

– Уже! – устало ответил Савельев. – Завтра в десять часов утра они все соберутся в читальном зале районной библиотеки, что за углом от концерна. Фотографию размножим, не проблема. А сейчас всем спать! Не знаю, как вы, а еще минута, и я вырублюсь прямо здесь.

Плюнув на привычку чистить на ночь зубы, Гуров пошел в кабинет, но не успел снять рубашку, как в дверь кто-то постучал, а потом внутрь проскользнул Степан и тихо сказал:

– Сон отменяется, Лев Иванович, – Александров вызывает.

Мысленно помянув Олега Михайловича тихим, незлым словом, Гуров поскрипел зубами и вышел в коридор, где его уже ждали не только Лика и Степан, но и Петр со Стасом.

– Куда это на ночь глядя? – удивился Крячко.

– Начальство вызывает, – объяснила Лика. – Если до утра не вернемся, позавтракайте сами, а дверь просто захлопните.

Они вышли из квартиры, а Орлов, посмотрев им вслед, покачал головой:

– А мы еще на свою работу жалуемся! Да у нас по сравнению с ними санаторий, а не служба!

На то, как Степан гнал свой неказистый «жигуленок» по ночным улицам, Лев внимания уже не обращал – сил не было. Встретивший их Александров выглядел ничуть не лучше: осунувшееся лицо, донельзя усталый вид, глаза красные, на щеках видна уже пробившаяся свежая щетина, а в кабинете витали стойкие запахи кофе и сигарет. Жестом пригласив их присесть, он начал:

– Еще во времена СССР в одном НИИ разрабатывался…

– Извините, Олег Михайлович, – перебил его Гуров. – Давайте я сначала скажу, что мы выяснили.

– Если это существенно, слушаю вас, – согласился тот, недовольный, что его перебили, и присел напротив.

Лев кратко доложил ему, что они узнали, и Александров, слушая его, даже взбодрился:

– И вы это выяснили за такой короткий срок?!

– Заслуга не моя, все это узнал начальник службы безопасности Болотина, полковник полиции в отставке Василий Ильич Садовников. Более полную информацию я буду иметь после того, как встречусь с его подчиненными, которые и выполняли всю оперативную работу, потому что являются бывшими сотрудниками МВД.

– Лев Иванович скромничает, – вступила Лика. – Это он вынудил Ольшевского отдать ему те документы, что тот украл у Садовникова.

– А это кто такой и какое он имеет отношение к этому делу? – удивился Александров.

– К данному делу – никакого, влип в него по собственной дурости, а является он недавно избранным главой всего уголовного мира страны, такой своеобразный «смотрящий» по России, – объяснил Гуров. – Человек он на этом месте совершенно случайный, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы его сменили.

Александров уставился на Гурова во все глаза и с большим сомнением в голосе спросил:

– И вы думаете, что у вас это получится?

– А я, как тот Мухтар, постараюсь, – ответил Лев. – Таким образом, вашим людям необходимо разрабатывать тех пятерых фигурантов, о которых я говорил. Кроме того, эти «шакалы», как их правильно назвал Болотин, должны были предварительно опробовать этот прибор на какой-то группе лиц, чтобы заставить их совершать нелогичные для них действия. Нужно выяснить, не было ли чего-то подобного в Москве и ближайшем Подмосковье. Более отдаленные районы я исключаю, потому что они не стали бы рисковать прибором, а фактор случайности при транспортировке еще никто не отменял. Я же, с вашего позволения, сосредоточусь непосредственно на покушении на Болотина. Конечно, в случае необходимости я всегда готов помочь чем смогу, но гостайны – не моя епархия, я все больше по уголовным делам.

– Вы считаете, что покушение с этим делом не связано? – насторожился Александров.

– Да, это куплет из другой песни. И, предваряя ваш следующий вопрос, объясняю: «шакалами» движет не только корыстный мотив, но и личный, а именно – месть. Причем и Болотину, и мне. Рассмотрим хронологию событий. Мы с Игорем оскорбили Алексея Юрьевича. Болотин получил нагоняй от вас, я – от Орлова. Мы оба перед Поповым извинились, и дело, что бы ни говорила Ольга, было закрыто. Но! Меня же против Попова накрутил Данилов, с которым я познакомился у Болотина. Данилову тоже пришлось извиняться, а он человек злопамятный. Пошли дальше. Болотин попросил меня разобраться с делом Крайнова. Чем это закончилось? Я нарыл на Крайнова убойный компромат, в результате чего его крепко пощипали. А свел-то нас Болотин. Ему, правда, тоже досталось, он понес большие убытки, но предприятия-то свои сохранил. Естественно, Крайнов возненавидел и его, и меня. Почему Данилов больше не работает в банке «Святогор», я не знаю, но, видимо, это как-то связано…