— Черт побери, я имел в виду, что боцманы свистят в свои чертовы боцманские дудки, а не губами.

Фленеген и Ладжер еле сдерживали себя, чтобы не расхохотаться. Клоостерман выглядел сконфуженным.

— Так точно, сэр, я не буду больше свистеть, никогда.

Фленеген начал тихо похохатывать.

Келли повернулся к нему.

— Мистер Фленеген, это не смешно. Уберите свою бостонскую жопу с моего мостика.

Фленеген, продолжая улыбаться, взял картонку с телеграммами и направился к выходу ходовой рубки, ведшему в центр боевой информации. У выхода он задержался, глядя на вахтенных, и заметил, что у большинства, понявших, что командир дурачится, еще осталась на губах запоздалая улыбка. Испуганный Клоостерман все еще стоял, замерев, перед командиром. Неожиданно Келли положил руку на массивные плечи матроса и похлопал его.

— Продолжай хорошо служить, сынок, и запомни — никогда не свисти на мостике и вообще на эсминце или на другом военном корабле, ладно?

Юный гигант быстро закивал:

— Так точно, сэр, я хотел сказать, никак нет, сэр, я больше не буду свистеть.

— Коммодор на мостике! — крикнул вахтенный старшина-рулевой. Келли тяжело вздохнул и откинулся в кресле.

— Какого черта ему нужно, Ладжер?

Ладжер отдал честь коммодору, который поднялся на мостик и теперь оглядывался по сторонам.

— Здесь что-то происходит, мистер Ладжер? — Коммодор Чарльз Моррисон разговаривал мягким голосом. Это был невысокий и худощавый человек, имевший привычку разгуливать по кораблю и перебрасываться парой-тройкой слов с матросами. Эдда Келли эта привычка нервировала, к тому же он терпеть не мог, когда штаб 24-й эскадры эсминцев временно дислоцировался на борту его корабля. Поскольку «Блэнди» строился с тем расчетом, что на нем будет размещаться штаб, то на время основных оперативных мероприятий Келли был неизбежно вынужден отдавать коммодору свою просторную и комфортабельную каюту, расположенную по левому борту, и довольствоваться для отдыха и работы походной каютой, находившейся на том же уровне мостика.

— Доброе утро, Эд, — Моррисон улыбнулся Келли, который все еще горбатился в своем кресле.

— Доброе утро, сэр. Чем могу служить на моем мостике?

— О, да я просто осматриваюсь.

Келли фыркнул.

— Мистер Ладжер, ознакомьте коммодора с нашим текущим местоположением. Я буду у себя в походной каюте. — Он выскользнул из кресла и пошел в каюту.

— Командир ушел с мостика! — прокричал старшина-рулевой. Келли остановился, причем одна его нога уже стояла в походной каюте. Он посмотрел на матроса Клоостермана, который находился позади рулевого и все еще не пришел в себя после предыдущей сцены.

— Запомните, боцман, чтобы никакого чертова свиста.

Коммодор сделал вид, что он не слышит этих слов, а Ладжер подавил улыбку и продолжал знакомить коммодора с обстановкой. Дверь за Келли громко хлопнула.

* * *

После двух суток плавания и нескольких ложных акустических контактов «Блэнди» снова получил приказ выйти из строя завесы и занять позицию по страховке самолетов рядом с авианосцем «Эссекс». На этой позиции, которая была развлечением для свободного от вахты личного состава, наблюдавшего полеты с близкого расстояния, паре вахтенных офицеров на мостике приходилось быстро и четко работать. В ходе обычной четырехчасовой вахты на позиции по страховке самолетов, когда авианосец попеременно то уходил против ветра, выпуская и принимая самолеты, то неожиданно становился по ветру, эсминцам приходилось обычно наверстывать излишек дистанции, чтобы занять свое место на позиции, и гораздо реже следовать за авианосцем, находясь точно на позиции. Корабли сопровождения и авианосец соблюдали светомаскировку, так что на авианосце были различимы только красные огоньки на летной палубе.

Ночные полеты самолетов с авианосца походили на шедший по готовому сценарию балет, с крохотными фигурками, то появляющимися, то исчезающими среди самолетов «Трэкер» «S2F» фирмы «Грумман» и штурмовиков «Скайрейдер», которые в темноте взлетали и садились на палубу под аккомпанемент воющего ветра и треска поршневых двигателей самолетов. Наблюдаемые с близкого расстояния полеты были захватывающим зрелищем для экипажа эсминца, особенно в те моменты, когда на мостике неслышно возникал Келли, одним быстрым взглядом оценивал обстановку и, если то, что он обнаружил, чем-то его не устраивало, обрушивал на вахтенных офицеров такой поток ругательств, от которого краснел даже видавший виды боцман.

Экипаж жил по распорядку дня. Офицеры несли вахтенную службу и вскоре стали искусными вахтенными, особенно при трехсменном вахтенном расписании (четыре часа на вахте, восемь часов отдыха) без перерыва в течение нескольких недель. В то время мы знали только то, что являемся частью кордона, поспешно воздвигнутого вокруг Кубы, и мы с опаской поглядывали на разведывательный планшет, на котором красными значками было обозначено множество советских торговых судов, приближающихся к кордону, образованному надводными кораблями ВМС США. Странно было видеть, что мало-мальское сопровождение торговых судов боевыми кораблями советского ВМФ отсутствует.

Наша ПУГ поначалу и не предполагала, сколько советских подводных лодок могут сопровождать свои торговые суда, и у себя на эсминце мы не имели общей картины тактической противолодочной обстановки, потому что в те дни обеспечение разведывательной информацией по тактической обстановке кораблей ВМС США, находящихся в море, практически отсутствовало.

И уж конечно, мы тогда не догадывались, что группировка капитана 1 ранга Агафонова в составе четырех ПЛ класса «Фокстрот» из Полярного уже находится внутри американского военно-морского кордона. Внутри и вокруг «Линии „Грецкий орех“» действовали все четыре лодки 69-й бригады, а подводная лодка «Б-130» капитана 2 ранга Шумкова была не более чем в пятидесяти милях от ПУГ «Эссекса».

24 октября 1962 г.

Планшет НШ ВМС США, КП ВМС

Пентагон

Арлингтон, Вирджиния

Ни на «Блэнди», ни на других кораблях карантина не подозревали, что в это время в Пентагоне, в помещении, в котором располагался планшет начальника штаба ВМС США, несколько взвинченных офицеров разведки вместе с писарями наносили на планшет курсы примерно с полдюжины советских торговых судов, приближающихся к внешней границе «Линии „Грецкий орех“». На планшете уже имелось не менее десятка красных значков, показывающих контакты с подводными лодками; многие контакты были ложными, однако все они были пронумерованы индексами от «С 1» до «С 29», и настенная карта выглядела так, словно на ней высыпала корь.

Заместитель начальника штаба ВМС вице-адмирал Гриффин стоял и рассматривал карту, рядом с адмиралом находился министр обороны Роберт Макнамара, внимание которого также было занято планшетом. Оба видели, что назревает столкновение.