Предпринимая такого рода меры, ставящие под сомнение работу не только НКВД, но и наркоматов юстиции союзных республик и подчиненных им судов, сталинская группа вынуждена была найти твердую опору в иной силовой структуре — в армии, которая и пришла бы ей на помощь, помогла бы удержаться у власти при возникновении какой-либо достаточно опасной критической ситуации. Такой цели прежде всего послужило решение ПБ, оформленное как постановление ЦИК СССР от 22 сентября, — «О введении персональных званий начальствующего состава Рабоче-крестьянской Красной армии и об утверждении положения о прохождении службы командным и начальствующим составом Рабоче-крестьянской Красной армии»[14].

Этим постановлением отменялись ранее существовавшие должности — командира взвода, роты, батальона, хотя и закрепленные знаками различия на петлицах — «кубиками», «шпалами». Новые, персональные звания — лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, а также сохраненные лишь в названиях старые — комбриг, комдив, комкор, командарм 2-го ранга и командарм 1-го ранга, становились не только постоянными, но и персональными. Они присваивались конкретным командирам вне зависимости от занимаемой должности, в соответствии со специальным образованием и профессиональной квалификацией на фиксированный срок, определяемый положением о прохождении службы, после чего следовало повышение в звании, опять же вне зависимости от занимаемой должности. Такая система являлась весьма выгодной для командного состава, ибо позволяла быть уверенным в неуклонном продвижении по службе.

Так были уничтожены те самые основы, которые на протяжении семнадцати с половиной лет составляли и выражали особенность революционной по смыслу, классовой по характеру Рабоче-крестьянской Красной армии, оставляя ей лишь уже ничего не означавшее название, делая ее точно такой же, как и любая армия капиталистических стран.

Постановление вводило и еще одно персональное звание, высшее, отсутствовавшее в отечественной армии до Октября, но имевшееся во многих зарубежных. Звание маршала Советского Союза незамедлительно, уже 20 ноября того же года, было присвоено президиумом ЦИК СССР без каких-либо обоснований и четких критериев наркому обороны К. Е. Ворошилову, командующему ОКДВА В. К. Блюхеру, инспектору кавалерии С. М. Буденному, начальнику Генерального штаба РККА А. И. Егорову и замнаркома обороны М. Н. Тухачевскому.

Кроме того, одновременно с введением персональных званий Штаб РККА переименовали в Генеральный штаб[15], что стало еще одной деталью, подчеркивавшей возвращение в отношении вооруженных сил СССР к старой, дореволюционной лексике и терминологии.

Менее успешной оказалась попытка узкого руководства воздействовать на делегатов VII конгресса Коминтерна, открывшегося в Москве 25 июля, добиться от них одобрения и безусловного признания того нового курса для пролетарского движения, который впервые был испытан во Франции. Добиться отказа, хотя бы на время, в условиях прихода к власти агрессивного германского нацизма, от сохранения идеи мировой революции как первоочередной задачи, от дальнейшей, пагубной для всех без исключения конфронтации с социал-демократией ради самого насущного — борьбы с фашизмом и предотвращения войны.

Главную роль в этом предстояло сыграть ставшему всемирно известным благодаря своему поведению на Лейпцигском процессе болгарскому коммунисту Георгию Димитрову. Сразу же после освобождения из нацистской тюрьмы и прилета в Москву 27 февраля 1934 г. он был введен сначала в политсекретариат, а затем и президиум ИККИ. В новой для себя должности он начал разрабатывать для Коминтерна принципиально иную стратегию действий, более отвечающую реальной сложившейся в мире ситуации, а вместе с тем и целям, которые ставила перед собой сталинская группа. Адресуясь к Сталину еще 1 июля 1934 г., он писал о давно назревшей, по его мнению, необходимости изменения методов работы ИККИ. Объяснял это тем, что просто «невозможно оперативно руководить из Москвы по всем вопросам всеми 65 секциями (национальными компартиями — Ю.Ж.) Коминтерна, находящимися в разных условиях». Он предлагал срочно сократить и обновить громоздкий бюрократический аппарат ИККИ и наладить действенную, самую «тесную связь руководства Коминтерна с политбюро ЦК ВКП(б)»[16], то есть с узким руководством.

Обмен мнениями Димитрова и Сталина привел к появлению в начале 1935 г. документа «Указание политбюро ЦК ВКП(б) о работе делегации ВКП(б) в К.И. (Коминтерне — Ю.Ж.)». Основываясь на предложениях, высказанных Димитровым, «Указание…» закрепляло наиважнейшее, с точки зрения узкого руководства, для мирового комдвижения:

«Используя огромный опыт работы ВКП(б) и популяризуя его среди компартий, необходимо, однако, избегать механического перенесения методов работы ВКП(б) на компартии капиталистических стран, работающих в совершенно иных условиях и стоящих на совершенно ином уровне развития»[17].

Однако ничто, даже авторитет ПБ и лично Сталина, не могло повлиять на взгляды коминтерновцев, заставить их отрешиться от старых, уже нисколько не связанных с истинным положением дел представлений и оценок. Первый же на конгрессе отчетный доклад о работе ИККИ Вильгельма Пика оказался пронизанным застарелым органическим неприятием как таковой социал-демократии и II Интернационала, даже чисто теоретической возможности сотрудничества с ними на равных правах. Чуть ли не сразу Пик заявил: «Социал-демократия, как и правые оппортунисты, обанкротилась, их теории потерпели жалкий крах». На протяжении почти пятичасового выступления лидер германских коммунистов и один из руководителей ИККИ пытался доказать существование «нарастания нового подъема революционного движения». А завершая доклад, призвал всех коммунистов «под знаменем Ленина — Сталина на штурм капитализма». Пик объяснил актуальность именно такого лозунга тем, что «каждый день может поставить нас перед крупными революционными событиями, перед необходимостью возглавить движение миллионных масс за свое освобождение. Мы, коммунисты, показываем массам единственный выход из кризиса — путь рабочих и крестьян СССР, путь советской власти»[18].

Лишь в результате пятидневной дискуссии удалось, но только отчасти, изменить настроение делегатов конгресса. И потому резолюция, принятая по докладу Вильгельма Пика, оказалась двойственной, отразила как старые, традиционные, шедшие еще с 1919 г., так и новые, выработанные Димитровым и Сталиным совместно положения.

Она продемонстрировала, как то было всегда, застарелую вражду к социал-демократии, но вместе с тем вобрала и принципиально новое, по сути подрывавшее основы прежней монолитной радикальной революционной организации, до сих пор гордившейся тем, что действует как один человек, а любого, проявившего хотя бы малейшую самостоятельность, осуждала и даже изгоняла из своих рядов.