«Мне больно, что Эксл Роуз остался жив, а Курт Кобейн умер, – говорит Джиноли. – Более открытый и чувствительный парень в конце концов покончил с собой. Эксл Роуз родом из центра страны, он из Индианы, и в нем есть эта среднезападная ненависть, от которой я был готов бежать. Если честно, таких людей можно встретить везде, но этот парень спел песню о том, как ненавидел иммигрантов и педиков… так что я подумал: “Почему Эксл Роуз просто не сдохнет?”»

(Rolling Stone попросили Роуза ответить на обвинения в гомофобии, правда, его слова звучали неубедительно: «По дороге в [клуб] Troubadour в гей-городке на бульваре Санта-Моника я выкрикнул из машины: “Ребята, почему вам не нравится киска?” Я в замешательстве. Я этого не понимаю… Я не против, пусть делают что хотят, пока никому не причиняют вреда и не навязывают это мне. Мне не нужно, чтобы они орали это мне в лицо или, извините, трогали мою задницу».)

Для сцены, на которой было непропорционально много белых мужчин и гетеросексуалов, группы, сформировавшие вторую волну калифорнийского панка, могут гордиться взвешенной позицией по вопросам гомофобии, сексизма и расизма. Каждый из представителей панк-движения находил способы выразить оппозицию, не нападая на генетику и предпочтения, с которыми кто-то родился. Даже не беря в расчет зачастую сомнительные стандарты того времени, прогрессивные взгляды панк-сообщества не вызывают вопросов даже спустя много лет. Создатели Dookie, Smash, Stranger Than Fiction, Punk in Drublic, Let’s Go не надеялись на поблажку со стороны аудитории. Еще до появления мобильных телефонов, когда Pansy Division отправились в первый тур по США, парень Криса Фримана, бас-гитариста группы, умолял его звонить в Сан-Франциско каждый день и сообщать, что с ним все в порядке. И хотя Джон Джиноли считает, что в панк-сообществе области Залива были люди, которым претила гомосексуальность, он тут же добавляет, что не припоминает никаких случаев явной гомофобии.

«На самом деле, в панк-сообществе нашлись люди, которые говорили: “О, я ждал, что появится кто-нибудь вроде тебя!”» – вспоминает он и добавляет, что «гастроли научили их: когда играешь в других городах или на разогреве у более именитых групп, независимо от того, в какой уголок США тебя закинет, всегда найдутся панки, которые поддерживают твои идеи. Они приходят откуда ни возьмись. Но хотя в середине 90-х мы какое-то время были популярны, мы так и не стали достаточно раскрученными, чтобы средний гражданин мог о нас услышать. Таким образом, мы избежали нападок, которые могли бы произойти, если бы мы стали более заметными целями».

Первый этап турне Green Day по Северной Америке с Pansy Division начался 8 июля в MaCewan Hall в Калгари. Группе на разогреве платили двести пятьдесят долларов за концерт на первом этапе. Когда группы вновь собрались на Хэллоуин, чтобы провести пятинедельный тур на более крупных площадках, оплата выросла до пятисот долларов. «Сейчас это может показаться не такой уж большой суммой, но тогда это было много, – говорит Джон Джиноли, добавляя: – Это намного больше, чем мы зарабатывали сами». Летом хедлайнеров пригласили в клубы, редко собиравшие больше тысячи человек. Но в этот раз часто можно было стать свидетелем войны на улице за билеты из-за ажиотажа. Как ни странно, музыканты все еще путешествовали в «Букмобиле». Джон Джиноли вспоминает, как его поразило видовое разнообразие пассажиров в их скромной поездке, когда он посмотрел еще не выпущенный клип на «Basket Case» и предсказал его популярность у американской публики. Давняя привычка Green Day болтать с фанатами у выхода на сцену после каждого выступления раз и навсегда была забыта после пары концертов. К этому моменту стало очевидно, что огромное количество людей, желающих увидеть группу, представляли опасность для всех окружающих.

Несмотря на то что они жили в соседних городах, Green Day и Pansy Division никогда не виделись. Даже вездесущность Лоуренса Ливермора не смогла их объединить. Во время саунчдека в MaCewan Hall Билли Джо Армстронг сказал Джону Джиноли, что надеется, что его группа сломает мозг более традиционно настроенным членам новой аудитории хедлайнеров. Он выразил надежду, что это будет тур века и люди еще много лет будут врать о том, что им удалось там побывать. Ну а что касается тех, кто сходил на концерт, но врал, что его там не было, – пусть это останется на их совести.

После того как ребята из Pansy Division засветились в боулинг-клубе в Омахе, им пришлось отгораживаться от нападок гомофобов кордоном молодых сторонников, которые благополучно проводили их до фургона. В Cobo Hall в Детройте группа подверглась такому шквалу насилия, что после выступления они собрали сорок долларов монетами, брошенными злой публикой, вместе с зажигалками и туфлями. В Фэрфаксе Джон Джиноли был обязан в течение пятнадцати минут слушать промоутера, который читал ему нотации о не подходящих текстах песен Pansy Division для молодой аудитории Green Day и что, будь его воля, группе не разрешили бы играть. Промоутер пытался добиться своего и сказал хедлайнерам, что они могут появиться в Патриотическом центре Университета Джорджа Мейсона только без разогревочной группы. На это они отвечали, что тур был комплексной сделкой – либо обе группы, либо ни одна. Это будет не единственный раз, когда Green Day поставят на место промоутера, который вздумает подвергнуть цензуре Pansy Division.

В других городах первую группу в программе встретили более радушно: Джон Джиноли вспоминает концерт в «Мемориальном Колизее ветеранов Нассау» на Лонг-Айленде, который прошел особенно хорошо. Во время турне хедлайнеры также разрешили группе на разогреве продавать копии 39 / Smooth и Kerplunk на своем стенде в надежде, что Pansy Division удастся продать больше своих собственных пластинок и футболок. На втором этапе турне в грузовиках Green Day выделили немного места для оборудования второй группы, чтобы освободить место в их собственном скромном фургоне.

«Когда Green Day позвали нас в тур, я даже ни разу не бывал на их концерте, – говорит Джон Джиноли. – Я дважды пытался сходить на них в Сан-Франциско, но по какой-то причине из раза в раз выступления переносили. Я подумал: “О’кей, я никогда их не увижу”. Но мы очень удивились, когда нас попросили играть у них на разогреве. Они позвали нас, потому что мы были на Lookout! лейбле, с которого они пришли, и хотели продемонстрировать уважение к своим корням. Но помимо этого они также хотели сделать заявление. При личной встрече они действительно оказались хорошими парнями, которые очень нам помогли. Тот факт, что их фанаты очень неоднозначно отреагировали на нас, был вызовом. Дело в том, что мы группа, поющая о гомосексуальном сексе и гомосексуальной любви. Нас не фильтруют. Мы не стремимся достучаться до аудитории подростков, которые слушали мейнстрим-рок. Поэтому, когда представился шанс, мы подумали: “Мы просто продолжим делать наше дело. Некоторые будут смущены и рассержены, а некоторые начнут задавать родителям вопросы, и это хорошо”. Выступая на сцене, мы становимся частью диалога… Поэтому я подумал: “Хорошо. Мы хорошая группа, чтобы быть частью этого”. И Green Day, конечно же, хотели заявить об их толерантности, своих ценностях и своих друзьях, и в этом они добились успеха».

«Если бы не Green Day, не думаю, что наша аудитория так выросла бы, – говорит он. – Мы никогда не испытывали такого ажиотажа, как в том году. Он поддерживал нас в течение многих лет, потому что столько людей, которые в обычных обстоятельствах никогда бы о нас не услышали, узнали о нас, и это помогло нам. Мы радовались этим пятистам долларам за выступление, которые Green Day платили нам [во время второго этапа тура Pansy Division], потому что для нас это значило – мы действительно можем зарабатывать на жизнь музыкой. На деле получилось сложновато, но мы все же справились. Green Day помогли нам, так что в течение пяти лет мы могли ничего не делать, кроме как играть музыку. Нам удалось немного зарабатывать на жизнь, просто создавая музыку, и во многом это их заслуга».