— Но вы же знаете служанок, — сказала Колтроп. — Наверняка она все это выдумала, чтобы привлечь внимание. Скорее всего, мужчина нес собственное дитя.

— Несомненно, — кивнула я, боясь допустить обратное.

Я собиралась подняться наверх и поговорить с миссис Александер, но подумала, что уже знаю все новости от Колтроп. Не желая сплетничать дальше, я поспешила, пока еще светло, заняться наиболее важным делом — поисками Роуз.

Для начала я забежала к себе переодеться и вернулась на улицу, вооружившись плащом и зонтом. Встревоженная рассказом Колтроп о двух девочках, идущих к реке, я решила отправиться в парк. Мы с Энни часто водили девочек гулять на берег Кельвина, и они вполне могли забрести туда. Кто знает, сказала ли Сибил правду? У реки безлюдно, извилистая тропа часто сворачивает к обрыву; местами река очень глубокая, с сильным течением на мелководье, и в дождливый день может быстро подняться. Не случилось ли там беды, о которой Сибил испугалась рассказать?

Проходя мимо строящихся высотных домов на Уэст-Принцес-стрит, я заглядывала за забор на площадки, но детей там не было. У реки я пошла на север, держась как можно ближе к воде, и в ближайшие несколько часов исследовала долину и небольшие рощицы. К счастью, дождь вскоре прекратился. У бумажной фабрики я повернула назад — все равно уже совсем стемнело. По дороге ко мне однажды пристала бродячая собака и дважды — какие-то типы, которые в сумерках приняли меня за женщину иного пошиба, но опомнились после моей резкой отповеди. Увы, пропавшей дочери Неда и Энни нигде не было.

На разбитых ноющих ногах я вернулась к дому номер одиннадцать на Стэнли-стрит примерно в половину десятого. В гостиной Гиллеспи горел тусклый свет, в окне мелькнула чья-то неясная тень — быть может, Энни. Когда я стала подниматься по ступенькам, тень скрылась за шторами. С наступлением темноты женщины с детьми, собравшиеся в подъезде, разошлись. Однако входная дверь, которую обычно запирали, была приоткрыта и подперта камнем (как я позднее узнала, по настоянию Неда — если Роуз вернется ночью). Сомневаясь, что в столь поздний час удобно заходить без приглашения, я не стала подниматься в квартиру, а дернула за ручку звонка. Вскоре послышались тяжелые шаги — на лестнице, а потом на плитах у входа. Шлепанье кожаной обуви сопровождалось загадочным хрустом. Наконец дверь распахнулась; за ней стоял высокий худой полисмен, судя по всему, — горец. По рыжим усам я узнала констебля Блэка, который патрулировал районы Клермонта и Вудсайда. От него пахло мятными леденцами — вот откуда исходил этот странный хрустящий звук.

— Да? — Он наклонился, разглядывая меня и обдавая ледяным мятным дыханием, от которого щипало глаза. — В чем дело?

— Я к Гиллеспи. Роуз нашли?

— Еще нет, мисс. Да не бойтесь, найдется она.

— Ах, я так на это надеюсь.

Я медлила, гадая, пустит ли он меня в дом.

— А сами вы кто? — спросил констебль. — Они же спросят, кто заходил.

— Гарриет, мисс Бакстер. Я уже навещала сегодня Энни, а последние несколько часов искала Роуз. Я друг семьи. Им нужна помощь? Я с радостью сделаю чаю или еще что-нибудь.

— Не, не надо. Мать мистера Гиллеспи возится с чайником.

— Элспет? Элспет Гиллеспи? Вы уверены?

— Да, миссис Гиллеспи, точно говорю. Поит доктора чаем.

— Доктора? Что случилось? Кто-нибудь заболел?

— Эта малявка — вроде Сибил зовут? — с ней случился небольшой припадок. Ей уже полегчало, но в квартиру набежала толпа народу. Пусть передохнут. Заходите лучше завтра.

— Да-да, конечно.

Он отступил за дверь, осторожно прикрыл ее, оставив камень, и снова тяжело затопал к лестнице.

Я вернулась на Квинс-Кресент, изнемогая от усталости. Сквер в середине квартала был тих и спокоен под покровом темноты. Я ненадолго задержалась на ступеньках. В парках и садах пустынно. Где же малышка Роуз? Не случилось ли с ней беды?

Миссис Александер еще не легла спать и сообщила мне новые подробности. Она сидела в гостиной Гиллеспи довольно долго. После шести вечера пришел Нед — в смятении, узнав от женщин в подъезде, что его дочь ищут уже три часа. Он попросил мою хозяйку остаться у них на случай, если кто-нибудь вернется, а сам, крайне взволнованный, отправился в полицию на Кренстон-стрит.

Вскоре по лестнице взбежала Сибил, за ней шла мать Неда, которая, по обыкновению, навещала заключенных в тюрьме и узнала о пропаже Роуз от горничной. Элспет была близка к истерике, и миссис Александер изо всех сил старалась ее успокоить, опасаясь (не без причины), что ее паника плохо отразится на Сибил.

Затем снова появился Нед. В полиции ему велели идти домой и ждать детектива, который среди прочих хотел допросить его жену. Миссис Александер отправила дочерей за Энни, но та как раз появилась в дверях в сопровождении младшего инспектора Стерлинга и рыжего полисмена, с которым они столкнулись на улице. Следом пыталась прорваться толпа соседей и зевак, и констеблю Блэку пришлось закрыть дверь на лестничную площадку, чтобы восстановить порядок. Из всех соседей полиция разрешила остаться только Колтроп и миссис Александер.

— Мать Неда тоже осталась? — спросила я и, когда хозяйка кивнула, добавила: — Представляю, как рассердилась Энни.

Миссис Александер грустно покачала головой.

— Сомневаюсь, что Энни кого-нибудь видела. Она в ужасном состоянии, бедняжка.

Полиция проводила допросы в столовой, начав с Энни. Через некоторое время она вышла, и туда пригласили Сибил. Благодаря отсутствию родственников и ловкости детектива Стерлинга девочка призналась, что в тот день оставила сестру без присмотра в парке, но лишь на несколько минут.

Они с Роуз играли в разных уголках сквера: Сибил рассматривала мертвого птенца, найденного под деревом, а ее сестра ковыряла палочкой землю на лужайке. В какой-то момент Сибил заметила, что за оградой на Уэст-Принцес-стрит стоит женщина и смотрит в ее сторону. Девочка уверяла, что никогда раньше не встречала эту женщину. Незнакомка была в блестящем синем платье и черной шляпке с короткой вуалью, закрывающей лицо до носа. Когда Сибил снова подняла голову, женщина уже ушла, но вскоре показалась на Квинс-Кресент, у входа в сквер. Заметив Сибил, она улыбнулась и поманила ее к себе пальцем. Старшая девочка оставила Роуз и подошла к воротам. Незнакомка объяснила, что недавно поселилась поблизости, и попросила ее сбегать в лавку Доби за сахаром, поскольку сама она ждет грузчиков и не может пойти. Лавка находилась за углом, в минуте ходьбы от сквера. Сибил много раз там была с Энни и другими взрослыми. Женщина указала на Роуз, которая продолжала играть под деревьями.

— Это твоя сестренка? — Когда Сибил кивнула, женщина протянула ей два пенни. — Возьми один себе. А на второй купи мне сахара. Я присмотрю за малышкой.

Полагая, что за несколько минут Роуз никуда не денется, Сибил помчалась по Мелроуз-стрит и свернула за угол. Она купила сахар — без сомнения, гордясь собой, ведь раньше она никогда не ходила в лавку одна. Однако вернувшись на Квинс-Кресент, Сибил забеспокоилась: в сквере было пусто — ни Роуз, ни незнакомки. Она заглянула во все укромные местечки, затем обошла квартал, зовя сестру. Наконец, когда стало ясно, что Роуз и женщины под вуалью поблизости нет, она оставила пакет с сахаром на стене (где позже его обнаружили мы с Энни) и вернулась на Стэнли-стрит, полагая, что Роуз заскучала без нее и пошла домой. Узнав, что это не так, и видя тревогу матери, девочка не решилась сказать правду, опасаясь, что ее отругают или накажут.