– Мисс Эпплби взяла его под крыло.

– Это хорошо, – одобрила Рейчел. – С ним все будет в порядке. Труди всегда особо заботится о новеньких. А мне пора бы приниматься за дело. И выбраться из этих нелепых колодок. Пока, девочки.

– Хорошего вам… – сипловато начала Сесилия и прочистила горло. – Хорошего вам дня, Рейчел.

– И вам того же.

Рейчел направилась к школе.

– Что ж, – произнесла Тесс.

– О боже! – охнула Сесилия и прижала пальцы ко рту. – Кажется, меня сейчас… – Она взволнованно огляделась по сторонам, как будто что-то искала. – Черт!

И внезапно она согнулась пополам над сточной канавой в безудержном приступе тошноты.

«О господи», – подумала Тесс под ужасные звуки продолжительной рвоты.

Ей не хотелось видеть, как Сесилию Фицпатрик тошнит в канаве. Что это – похмелье с прошлого вечера? Пищевое отравление? Следует ли ей присесть рядом на корточки и придержать ее волосы, как помогают друг другу подружки в туалетах ночных клубов, перебрав текилы? У них с Фелисити такое бывало. Или уместнее будет бережно гладить Сесилию по спине круговыми движениями, как Лиама, когда его тошнит? Или хотя бы, раз уж она стоит тут и смотрит, издавать какие-нибудь успокаивающие, сочувственные звуки, чтобы показать, что ей не все равно? А не торчать столбом, морщиться и отводить взгляд? Но она едва знакома с этой женщиной.

Когда Тесс была беременна Лиамом, она страдала от постоянной тошноты, которая начиналась с утра и продолжалась весь день. Ее множество раз рвало на людях, и хотелось тогда только одного – чтобы ее оставили в покое. Возможно, следует тихонько ускользнуть прочь? Но она не могла попросту бросить несчастную женщину. Тесс отчаянно огляделась по сторонам в поисках другой матери школьника, какой-нибудь из тех сноровистых особ, которые всегда знают, что делать. У Сесилии наверняка множество подруг среди родителей. Но улица внезапно оказалась пустынной и тихой.

Затем Тесс осенила замечательная идея: салфетки. Одна мысль о том, что она может предложить Сесилии нечто полезное и уместное, наполнила ее чувством, смехотворно напоминающим радость. Порывшись в сумочке, она извлекла маленькую нераспечатанную упаковку бумажных салфеток и бутылку с водой.

– Ты как бойскаут, – заметил Уилл где-то в начале их отношений.

Он тогда выронил ключи от машины на темной улице по дороге домой из кино, и она тут же выудила из сумки фонарик.

– Если мы окажемся на необитаемом острове, то сумеем выжить благодаря дамской сумочке Тесс, – подхватила Фелисити.

Конечно же, Фелисити тоже была там в тот вечер, как теперь припоминала Тесс. А когда вообще Фелисити с ними не было?

– Ну и дела, – выговорила Сесилия.

Она выпрямилась, присела на край тротуара и утерла рот тыльной стороной ладони.

– Как же неловко-то.

– Вот, возьмите, – предложила Тесс, протягивая салфетки. – Вы в порядке? Может… съели что-нибудь не то?

Руки Сесилии, как отметила Тесс, отчаянно тряслись, а лицо выглядело болезненно-бледным.

– Не знаю.

Сесилия высморкалась и подняла взгляд на Тесс. Под ее слезящимися глазами набухли лиловые полумесяцы мешков, на веках остались хлопья туши. Выглядела она ужасно.

– Я так извиняюсь. Вам, наверное, нужно идти. У вас, должно быть, еще много дел.

– На самом деле мне нечего делать, – заверила Тесс. – Совершенно нечего. – И, открутив крышечку, предложила: – Попейте воды.

– Спасибо.

Сесилия взяла бутылку и отпила. Начала вставать, пошатнулась. Тесс едва успела подхватить ее под руку, не дав упасть.

– Простите, простите. – Сесилия едва не рыдала.

– Все в порядке, – заверила Тесс, поддерживая ее на ногах. – Все хорошо. Думаю, мне стоит подвезти вас домой.

– О, нет-нет, это очень мило с вашей стороны, но со мной и правда все нормально.

– Нет, не все, – возразила Тесс. – Я вас подвезу. Вы ляжете в постель, а я заброшу тапочки вашей дочери в школу.

– Не могу поверить, что я опять едва не забыла о чертовых тапочках Полли! – охнула Сесилия.

Казалось, ее до глубины души потрясла собственная промашка, как будто она поставила жизнь Полли под угрозу.

– Идемте, – позвала Тесс.

Она взяла из вялой руки Сесилии ключи от машины, направила брелок на автомобиль с эмблемой «Таппервера» и нажала кнопку. Ее переполняло непривычное чувство целеустремленности и уверенности в себе.

– Спасибо вам за все.

Сесилия тяжело оперлась на руку Тесс, пока та помогала ей разместиться на пассажирском сиденье машины.

– Совершенно не за что, – отрезала Тесс отрывистым, не допускающим споров тоном, ничуть не похожим на ее собственный, закрыла дверцу и направилась вокруг автомобиля на водительское место.

«Какая доброта и гражданская сознательность с твоей стороны! – восхитилась у нее в голове Фелисити. – Надо думать, ты вот-вот вступишь в родительский комитет!»

«Отвали!» – велела ей Тесс и ловким движением повернула ключи Сесилии в зажигании.

Что, интересно, сегодня не так с Сесилией? – размышляла Рейчел, входя в школу Святой Анджелы. – С утра она была определенно не в себе».

С каким-то особым вниманием она прислушивалась к себе: плоские подошвы кроссовок пружинили, что было непривычно для нее, обычно носившей каблуки. Под мышками и на лбу под волосами кожа взмокла, но по большому счету прогулка вместо поездки на работу изрядно придала ей сил. Утром, прежде чем выйти из дома, она на миг задумалась, не вызвать ли такси, поскольку прошлая ночь совершенно ее измотала. После ухода Родни Беллаха она еще несколько часов оставалась на ногах, мысленно проигрывая снова и снова запись с Джейни и Коннором. И с каждым разом лицо Коннора в воспоминаниях представлялось ей все более злобным. Родни просто поосторожничал, не желая чересчур ее обнадеживать. Он уже постарел и несколько размяк. Стоит эту пленку увидеть бойкому и толковому молодому полицейскому, как он (или она!) мгновенно разглядит весь подтекст и примется решительно действовать.

Что же ей делать, если она наткнется сегодня в школе на Коннора Уитби? Припереть его к стенке? Предъявить обвинения? От одной мысли об этом закружилась голова. Ее эмоции взывали к небу: скорбь, ярость, ненависть.

Она глубоко вздохнула. Нет-нет, она не станет припирать его к стенке. Рейчел хотелось, чтобы все было сделано надлежащим образом, поэтому не стоит предупреждать его или говорить что-то, что может стоить ей вердикта о виновности. Вообразите только: он прибегает к какой-то юридической уловке и уходит от ответа только потому, что она не удержала язык за зубами. Ее накрыл неожиданный прилив не то чтобы счастья, но чего-то похожего. Надежды? Удовлетворения? Да, это было удовлетворение – ведь она что-то делала для Джейни. Вот оно. Как же давно она могла в последний раз хоть как-то – как угодно – позаботиться о дочери: зайти к ней в спальню холодной ночью и накрыть костлявые плечи своей вечно мерзнувшей дочки лишним одеялом, приготовить ее любимый бутерброд с сыром и маринованными огурцами (и побольше масла – Рейчел постоянно украдкой пыталась ее откормить), бережно отстирать вручную ее нарядную одежду, дать десятидолларовую купюру просто так. Годами ее мучило желание снова что-нибудь сделать для Джейни, побыть ее матерью, похлопотать для нее о какой-нибудь мелочи. И теперь наконец-то ей выпала такая возможность.