и по всем правилам науки объяснил ему, как осуществляется проекция. Незнакомец слушал внимательно и, казалось, был удовлетворен.

Когда же он передал мне фолиант, для меня сразу стало очевидным, что в моих руках труд почти бесценный: рецепт приготовления Философского камня для истинной алхимизации тела, зовомого также эликсиром бессмертия, — бессмертия по ту и по сю сторону жизни.

Я сидел как громом пораженный, не в силах произнести ни слова, но так же не в силах и совладать с моими чувствами, которые, должно быть, разыграли на моем лице настоящую пантомиму, ибо от меня не ускользнуло, как зорко следил за мной неизвестный, стараясь не упустить даже самого незначительного оттенка охватившего меня волнения. Но я и не думал таиться от него, захлопнул книгу и сказал:

   — Книжонка и в самом деле славная! Что вы за нее хотите?

   — Камень, а там и эликсир жизни, все, как прописано, —ответствовал бродяга, отчаянно пытаясь скрыть буквально брызжущий из глаз страх — не дай бог что-нибудь при этом прогадать.

   — Было бы желательно для начала, чтобы хоть один из нас расшифровал криптографию книги, — заметил я.

   — Дайте мне слово благородного человека, поклянитесь Телом и Кровью Христовой — и книга в вашем распоряжении.

Я ответил, что охотно бы так и сделал, но прочтение манускрипта еще не означает удачного исхода работы, так как существует множество книг, трактующих о приготовлении алой и белой алхимической пудры, и тем не менее все попытки воспроизвести содержащиеся в них рецепты остаются тщетными.

После этих слов расходившиеся в душе моего гостя страсти почти до неузнаваемости исказили его лицо, теперь оно могло бы внушать ужас: недоверие и триумф, угрюмое сомнение и чванливая надменность сменялись на нем с быстротой разразившейся бури. Он вдруг расстегнул рубаху, и я увидел, что на его обнаженной груди висит кожаный кошель. Он развязал его и вытряхнул на ладонь» два великолепно отполированных шара слоновой кости» Те самые, что принес мне когда-то Маске! Ошибки быть не могло, так как на них сохранились знаки, которыми я собственноручно пометил их,

прежде чем выбросить из окно... Это случилось незадолго до того, как ищейки епископа Боннера ворвались в мой замок, чтобы заточить меня в лондонский Тауэр.

На сей раз мне удалось совладать с чувствами, и я, демонстрируя полное равнодушие, осведомился, какого дьявола он с таким таинственным видом тычет мне под нос эти шарики и что все это, собственно, означает. На что он, не говоря ни слова, развинтил белый шар и предъявил мне содержащуюся в нем тонкую сероватую пудру.

Я вздрогнул, ибо вид и цвет вещества не оставляли никаких сомнений: передо мной была столь подробно описанная адептами materia tranmutationis.

В бедной голове моей пронесся шквал: неужели я в ту страшную ночь, когда договаривался с Маске о фильтре для Елизаветы, был настолько поглощен счастливым исходом своего нечистого предприятия, что не удосужился поинтересоваться секретом этих с такой легкостью развинчивающихся шаров? Как случилось, что, часами задумчиво глядя на полированную поверхность, я, вместо того чтобы открыть шары, высунув от усердия язык, царапал на твердой скорлупе слоновой кости какие-то идиотские знаки, а потом, объятый темным ужасом, швырнул их из окна? Быть может, мне уже тогда, более чем тридцать лет тому назад, попала в руки великая тайна бытия, а я, подобно несмышленному дитяте, выбросил благородную субстанцию словно гальку, как слепец отринул бесценный дар небес, а потому и влачил жалкую жизнь, полную тягот и самых горьких разочарований, из-за неверно истолкованного «Гренланда»!..

Пока я, погрузившись в невеселые думы, молчал, не сводя глаз с открытого полушария, мой гость, видимо приняв мой отсутствующий вид за скептическое недоверие, осторожно развинтил красный шар — я невольно зажмурился: в полой половинке таинственно мерцала королевская пудра... «Алый Лев»! Я не сомневался ни на миг. Слишком часто встречалось мне описание этих мельчайших сланцеватых чешуек пурпурного цвета в трактатах великих посвященных, чтобы я мог ошибиться в природе сего вещества. Теперь уже напирающая со всех сторон сумятица мыслей грозила в самом деле захлестнуть бедную мою голову. Поэтому я лишь молча кивнул, когда незнакомец спросил хриплым голосом:

— Ну а что вы думаете об этом теперь, магистр Ди? Совладав с эмоциями, я собрал всю свою волю и задал встречный вопрос:

— Откуда у вас эти шары?

Незнакомец медлил с ответом. Наконец не очень решительно пробормотал:

— Сначала я хотел бы знать ваше мнение о книге и о шарах.

— Считаю, что их подлинность следует проверить. Если содержание книги; да и шаров тоже, действительно соответствует тому, нем они на первый взгляд кажутся, то это истинное сокровище.

Мой гость пробурчал нечто, выражающее, по всей видимости, удовлетворение, и сказал:

— Меня радует, что вы искренни со мной. Похоже, вам доверять можно. Вы непохожи на тех чернокнижников, которые только и смотрят, как бы обвести вокруг пальца доверившегося им богатого простака. Поэтому я и пришел именно к вам, пришел как к рыцарю и благородному человеку. Если вы мне поможете словом и делом, то мы разделим выигрыш пополам.

После того как мы наметили общий контур соглашения о нашей совместной работе и обоюдном доверии, я повторил мой вопрос о том, каким образом он завладел этими уникальными вещами.

На что он выдал следующую весьма примечательную историю.

И книга, и шары взяты из склепа святого Дунстана, это он знает точно. Когда ревенхеды более чем тридцать лет тому назад под предводительством некоего нечестивого Бартлета Грина вскрыли раку, то обнаружили тело епископа нетленным, как будто его только накануне похоронили; манускрипт он держал в сложенных на груди руках, а шары были особым образом укреплены во рту и на лбу святого. Еретики-мародеры пришли в страшную ярость, не обнаружив в крипте никаких обещанных Бартлетом сокровищ, и, разочарованные, швырнули тело епископа в пламя горящей церкви. Однако книга и шары были выкуплены у злодеев за весьма малую сумму каким-то пришлым русским.

«Как же, как же, Маске, старый знакомый!» —подумал я и продолжал расспросы:

   — А вы? Как они попали к вам?

   — До меня ими владел один старик, бывший тайный агент давным-давно умершего в безумии Кровавого епископа Боннера; он держал в Лондоне бордель, который я частенько посещал, уж больно сладко там спалось. —Мой гость цинично ухмыльнулся. —Однажды я увидел у него эти реликвии и сразу решил, что они должны стать моими, ведь, как мне доподлинно известно, святой Дунстан был великим адептом, посвященным в таинства алхимии. Завладеть ими мне удалось как