Ровно в три часа пополудни они стояли в вестибюле районной больницы, держась за руки – стройные, красивые, сильные своей любовью. Андрей нёс сумку с гостинцами, его спутница прижимала к груди букет белых хризантем, который через несколько минут, смущаясь, вручила Елизавете Петровне.

Агриппина была благодарна за благословение, и благословляла в ответ, молча, серьёзно, в лучистой улыбке пряча отсветы тихой грусти, лишённой видимых причин. А ведь Елизавета Петровна вчера произносила слова благословения вроде бы как в шутку, и даже Андрей не сразу понял, насколько всё было серьёзно.

За эти дни Витя ни разу не позвонил. Рабочие будни ведущего инженера не всегда располагают к философским рассуждениям, историческим параллелям и переписке на форуме «Креста и Розы» в течение доброй половины рабочего дня. Бывает так: ещё вчера, безобидные и вальяжные, будни вдруг выбрасывают чёрный пиратский флаг – череп и кости на нём капитан-бладовские, – а сверху огромными буквами начертано: «аврал»; и у Вити начинается чёрная полоса, трудовой ритм становится невыносим, звериный оскал каждого дня ужасен, план-график работ помимо воли вызывает в памяти конюшни царя Авгия, отличие в том, что реки поблизости нет, а срок исполнения оставили тот же. И вертится он, как белка в колесе. Сидит на работе до восьми, до девяти вечера – после таких будней не то что звонить – имена всех друзей из собственной памяти, как с жёсткого диска ведущий инженер Ниссен стереть норовит, не в добрый час вообразив, что мозговые ячейки его на исходе, что в черепушке битов-байтов и на рабочие-то данные не хватает, потому не до хорошего!

В общем-то, правильно, что он в эти дни не звонил Андрею – тому было явно не до него, больше того, Андрей и сам забыл, что существует рядышком, под боком у него такой вот Ниссен, что громогласно величает себя фон Ниссеном, культивируя, таким образом, зачатки снобизма по системе герцога Парвеню. А если бы, паче чаяния, его шальной звонок, да ещё с этим протяжно-придурковатым «Андреа-ас» раздался в квартире Андрея или настиг его в институте или в библиотеке – Андрей уклонился бы от разговора, а то и просто бросил бы трубку.

Но страсти более-менее улеглись, институтская жизнь Андрея входила в привычную колею и он, хотя и не мог никак выкроить время для продолжения работы над диссертацией, худо-бедно приноровился к реалиям осеннего быта и бытия. Вернуться к диссертации не удавалось по другой причине: медовый месяц требовал полной отдачи, и первая неделя совместной жизни в Гатчине, на старте казавшаяся чуть ли не бесконечной, теперь прокидывала дни, точно пейзажи за окном вагона скорого поезда.

Агриппина предложила:

– А когда благословенная неделя наша закончится, можно переехать ко мне и жить тем же порядком… – И пояснила: – Честно говоря, за эти дни я почти отвыкла от одиночества, мне всё труднее отделить себя от тебя.

Андрею не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

И в тот же день Андрею позвонил Витя. Видимо, рабочие будни ведущего инженера Ниссена освободились от «авральной» составляющей, и он вспомнил об «авантюре», затеянной Андреем, – теперь Витя был не прочь продолжить участие в «проекте».

– Чует моё сердце, – говорил Витя, – эта туманная история явит нам ещё немало сюрпризов.

По голосу приятеля Андрей почувствовал, что тот не на шутку взволнован.

– У тебя что-то произошло? – напрямик спросил Андрей.

– Вроде того, – подтвердил Виктор. – Только я сам ещё до конца не понял, что именно. И не хочу об этом распространяться по телефону.

– Зайдёшь ко мне?

– Зайду.

Он появился часа через два и прямо с порога заговорил – стремительно, сбивчиво:

– Андеас! Ты спросил, что произошло. Так вот. Ко мне в квартиру кто-то залез. Не знаю кто, и вроде как ничего существенного не пропало, разве что несколько фотографий – но сам факт! Я думаю, это имеет отношение к нашим с тобой изысканиям.

Они прошли в комнату Андрея.

– Ты в милицию обращался? – спросил Андрей.

– Какая милиция? Говорю же, ничего не пропало! Ну, в смысле, ничего ценного.

– А фотографии?

– Да какой идиот в наше непростое время станет разыскивать фотографии? Среди них, кстати, наша с тобой распечатка… Эта, помнишь, на которой указание про громовника и пурпурную деву.

– Так она же у меня была… – удивился Андрей.

– Одна у тебя, другая у меня. На всякий случай я забрал второй экземпляр. Думал поразмышлять на досуге, да и про запас… Вдруг потеряешь!

Тут Виктор наконец обратил внимание на Агриппину, сидевшую в кресле.

– Ой, а кто это? – по-детски непосредственно воскликнул он.

– Это Агриппина… Агриппина, это Виктор, – представил Андрей.

– Агриппина – римское имя. Старинное, – сообщил Витя. – А вообще, очень приятно.

– Витя… – сказал Андрей. – Мы все тут в курсе, что Агриппина – имя римское.

– То-то я с порога почувствовал необычное. Женским духом пахнет, – сказал Виктор, но это была неправда: он был настолько увлечён и взволнован своими «делами», что «с порога» не почувствовал ровным счётом ничего. – А где Елизавета Петровна? – спросил он. – На рынок пошла?

– Нет, Витя, – сжал зубы Андрей. – Елизавета Петровна в больнице.

– Что случилось? Неужели сердце.

– Тут дела посерьёзнее, – ответил Андрей. – Случиться-то случилось, но сердце тут ни при чём. – И он рассказал Виктору историю ограбления их с бабушкой жилища, не забыв упомянуть о пропаже своей распечатки восстановленного текста и оригинала, найденного в портрете.

– Вот оно как, – только и мог произнести Виктор, когда Андрей закончил.

– И эти два события – ограбление здесь и кража у вас дома – несомненно, связаны, – уверенно заявила Агриппина.

У Андрея тоже не было сомнений на этот счёт.

– Получается очень кстати… – начал Витя, но осёкся, поняв, что сморозил бестактность. А что, собственно, «кстати»? Ограбление? Или что бабушка Андрея пострадала?

– … Я имел в виду, – поспешно поправился он, – «кстати» то, что мы собрались здесь и сейчас. Следовательно, можем обмозговать, кто это всё устроил и чего он добивается. Да… – вдруг поднял он голову. – А шкатулка наша? А дощечка, листок, что в шкатулке были? Они целы?

– Целы, – успокоил его Андрей. – Они были при мне. Я поехал в институт и захватил их с собой.

– Там и вправду оказались руны?

– Они самые, – кивнул Андрей, – скандинавские.

– И что? Удалось продвинуться в их расшифровке? – В глазах Виктора загорелся огонёк проснувшегося азарта.

– Как тебе сказать… Удалось…

Виктор перебил его:

– А листок? Был ещё листок с рисунком…