— Дедушка!.. — вскрикнула Шайлер. — Оливер, сделай что-нибудь! — взмолилась она, пытаясь остановить поток темно-сапфировой крови, что струилась из рваной раны в груди Лоуренса.

— Слишком поздно, — прошептал Оливер, опускаясь на колени рядом с Лоуренсом.

— Что ты говоришь?! Нет... нужно собрать в сосуд... для следующего цикла. Отвезти кровь в клинику.

— Копье Левиафана отравлено. Оно разъедает кровь, — объяснил Оливер. — В нем черный огонь. Лоуренс ушел навсегда.

Лицо юноши было искажено горем.

— Нет! — выкрикнула Шайлер и разрыдалась.

Тут с другого склона горы послышался стон. Обернувшись, они обнаружили, что тело мужчины в белом костюме стало изменяться. Черты его растаяли, расплылись — и на месте золотого мужчины возник обычный парень в черной кожаной куртке.

Парень с черными волосами.

— Это не Серебряная кровь, — сказал Оливер.

— Наверное, он был одержим, — отозвалась Шайлер.

Оливер подошел к Дилану и бережно закрыл ему глаза. Шайлер заметила, что Оливер тоже плачет.

— Да, — кивнул Оливер.

— Пустота... это было алиенари, — произнесла Шайлер, осознав, как сильно они ошибались.

Оливер снова кивнул.

— Старый трюк Серебряной крови. Дилана замаскировали под самого Люцифера, и в результате Лоуренс убил сородича. Невинного.

Теперь кивнула Шайлер.

— Я это чувствовала, Оливер, — и Лоуренс, должно быть, тоже. Что-то было не так. Свет слепил. На него просто невозможно было смотреть. Это было сделано специально, чтобы отвлечь нас, чтобы мы не смогли рассмотреть, кто находится перед нами. Образ Люцифера был таким мощным, что сбил нас с толку. Мне надо было применить анимаверто.

— Они очень тщательно продумали свой план. Смерть Дилана освободила Левиафана. Державшие его оковы могли разрушиться лишь тогда, когда кто-то из Голубой крови совершит тягчайшее из преступлений — убьет своего соплеменника. Это есть в книгах, — сказал Оливер.

— Дедушка... — негромко позвала Шайлер, взяв Лоуренса за руку.

Они слишком мало пробыли вместе. Он еще столькому не успел научить ее! А затем она в последний раз услышала в сознании голос Лоуренса.

«Слушай. Я был недостоин этой задачи. Я ничему не научился за столько столетий. Я не нашел Князя тьмы. Я не хранитель. Спроси у Чарльза... спроси его про Врата... про наследие ван Аленов и Пути мертвых. Должна быть какая-то причина, из-за которой Серебряной крови так легко удалось преодолеть границу между мирами».

— Какие врата? Что за тропы?

«Ты — дочь Аллегры. Твоя сестра станет нашей смертью. Но ты — наше спасение. Ты должна взять меч матери и убить его. Я знаю, что ты восторжествуешь».

Это были последние слова Лоуренса.

Темная кровь. Кровь была повсюду. У нее на лице. В глазах. На руках. На одежде. Потом кровь начала медленно исчезать; по мере ее соприкосновения с прохладным ночным воздухом металлический оттенок стал белеть, а потом она вовсе истаяла. Кровь вампира...

Блисс уставилась на собственные руки. Что произошло? Она не могла ничего вспомнить. У нее опять случился провал в памяти. Или все-таки нет? Воспоминания потоком хлынули обратно.

Она увидела себя сидящей в автомобиле вместе с родителями, увидела, как они кивают ей. Они ожидали, что она будет сопровождать их. Как странно. Все равно что очутиться в фильме. Блисс все видела, но не могла ни шевельнуться, ни сказать хоть слово. Это за нее делал кто-то другой.

Кто-то внутри ее тела.

Тот самый мужчина в белом костюме.

Да.

«Я — это ты. Ты — это я. Мы — единое целое, дочь моя».

Они приехали в большой особняк, расположенный на вершине горы. Блисс помнила, как она пряталась в тени, пока не пробил час. Она в безграничном ужасе смотрела на разворачивающееся перед ее глазами убийство. На бойню, которую учинила собственными руками. Она была заключена внутри собственного тела, беспомощная и скованная, а другой перехватил власть над этим самым телом. Внутри Блисс ярилась, плакала и кричала. Но бесполезно. Она не имела ни малейшей возможности остановить себя.

Постепенно девушка начала вспоминать, что происходило во время ее помутнений сознания. Начала осознавать правду.

Это она напала на Дилана в тот вечер в «Банке». Она хотела выпить его, но что-то — некое остаточное влечение к нему — остановило ее, и потому вместо него она забрала Эгги. Она дважды пыталась забрать Шайлер. Именно поэтому Бьюти, бладхаунд Шайлер, рычала на нее — хотя Шайлер и не знала истинной природы Блисс, собака ее знала. Потом она напала на Корделию и почти забрала ее, но ее остановил Дилан.

Дилан был проблемой. Он знал, но не знал. Именно потому его память постоянно была такой взбаламученной. Он знал правду, как бы Блисс ни пыталась вычистить ее из его сознания.

Когда он вернулся в первый раз, чтобы предупредить ее о Серебряной крови, это привело к той кровопролитной сцене в ванной. Блисс помнила его пропитавшуюся кровью кожаную куртку, царапины у себя на лице и синяк на шее. Но Дилан сбежал, и ей пришлось отправить других выследить его. Но венаторы добрались до него раньше. Оливер ошибался. Венаторы не принадлежали к Серебряной крови. Они отпустили Дилана, когда выяснили, что он невиновен.

И он воспользовался свободой, чтобы вернуться к ней.

Глупый, глупый мальчишка.

«Я знаю, кто Серебряная кровь, — сказал ей Дилан в тот вечер, когда он влетел в окно, разбив его вдребезги. — Это ты».

И тогда Блисс изменила его воспоминания. Заставила Дилана думать, что это была Шайлер.

Кто-то внутри ее заплакал тихо и печально.

«Я любила его. Я любила Дилана».

Мы никого не любим.

Никого, кроме себя.

Форсайт все это знал. Именно поэтому Блисс не могла заставить себя спросить его про Дилана, ведь подсознательно она знала, почему отец скрывает все это от нее. Потому, что часть ее сознания не могла принять того, кем она являлась на самом деле.

Блисс видела, как она покинула горящий дом и села в машину, в которой лежало тело, засунутое в чемодан. Это был Дилан. Она отвезла его на склон горы, где уже ждали Лоуренс и Шайлер. Отвезла на Корковадо, чтобы принести в жертву. И там придала ему нужный облик.

Она привезла его на смерть.