– Посмотри на этих двух шутов, – говорит он, опустив лицо вниз. – Они были тобой двадцать лет назад.

Кассиди выплевывает в Гэбриела струю воды между зубов, Гэбриел, пытаясь увернуться, валится на бок со стула, а Кассиди пытается удержать свой стул, не дать ему сложиться под ним.

Мальчик невольно хихикает.

– Они хотя бы живые, – говорит он.

– Раньше их было четверо, – говорит отец.

Мальчик распахивает дверцу, свешивает одну ногу, отбрасывает волосы назад через левое плечо.

– Мы все поместимся в эту штуку? – спрашивает он, имея в виду холм из спальных мешков – так выглядит сейчас потельня.

– Только вы втроем, – отвечает отец. – Я буду присматривать за камнями, на сегодня это моя работа.

– Долго придется сидеть?

– Достаточно долго.

Они выходят вместе и одновременно закрывают дверцы, нечаянно получается резкий звук, который заставляет мальчика выпрямить спину, будто он думает, что это плохая примета.

Гэбриел уже поднимается со своего сломанного стула, чтобы поздороваться с ними. Его лицо блестит от воды, выплюнутой Кассиди.

– Полицейский Виктор получает все…[36] – произносит он, вытирая щеку рукавом.

– Что это значит? – спрашивает мальчик у отца.

– Он прочитал это в какой-нибудь дурацкой книжке, – подает голос Кассиди со своего стула. – Не обращай внимания.

– Джентльмены, – говорит отец, пожимая руку, протянутую Гэбриелом.

– Виктор-Вектор говорит как коп, даже когда не на службе, – слегка улыбается Гэбриел.

– Я всегда на службе, – возражает отец, кивая на полицейскую машину, на которой приехал.

Мальчик смотрит не на машину, а на прицеп. Все его окна темные.

– Как давно ты сам устраивал потение? – спрашивает Гэбриел у отца.

– Не будем обо мне, – отвечает отец, и все смотрят на мальчика. – Натан, – объявляет он, торжественно представляет его.

Мальчик не отрывает взгляда от прицепа, будто прикидывает, как разобрать его на части. Или… он ведь не может видеть твое отражение в окне? Только твое очертание, твой силуэт, твою тень? Твое истинное лицо?

Если бы мальчик кивнул головой отцу в твою сторону, прямо сейчас, в эту секунду, и если бы отец подался вперед, посмотрел сквозь темноту на женщину с растрепанными волосами у самой границы света, тогда бы все закончилось очень быстро?

Но лучше, чтобы тебя никто не увидел. До поры до времени.

Мальчик в конце концов отрывает глаза от прицепа.

– Ты играешь в баскетбол? – спрашивает у него Кассиди, имея в виду тренировочную куртку из джерси, которую мальчик надел черной стороной вверх.

– Ага, обычно я играю в команде без футболки, – отвечает мальчик.

– У нас вон там маленькая площадка, – говорит Кассиди, выпячивая подбородок в левую сторону от прицепа, к дороге. – Можно потом побросать мяч, чтобы остыть.

– У вас есть мячи, которые светятся в темноте? – тут же спрашивает мальчик.

– Сын, – произносит отец.

– Друзья зовут тебя Нат, да? – спрашивает Гэбриел.

Мальчик пожимает одним плечом и говорит:

– А ты Гейб, да? Видел тебя раньше.

Гэбриел в ответ на долю секунды поджимает губы.

– И ты ездил за ним до самого Шелби? – спрашивает Кассиди у отца.

– Мы так далеко не забирались, – говорит Гэбриел, демонстративно поворачиваясь, чтобы наконец посмотреть, на что так пристально уставился мальчик. – Он когда-нибудь участвовал в потении? – спрашивает он у его отца, не глядя ему в глаза.

– Ты можешь спросить у меня, – говорит мальчик.

– Ты когда-нибудь это делал? – спрашивает Гэбриел, подчеркнуто обращаясь к мальчику.

Тот пожимает плечами.

Гэбриел объясняет:

– По идее это нечто вроде очищения. Представь себе, что это посудомоечная машина, а мы – тарелки. Паром нас отчистит до блеска, парень.

– Для этого сюда возвращались твой друг Льюис и Кларк? – спрашивает мальчик. – Смыть пятна с души?

Гэбриел улыбается снисходительной улыбкой, снова смотрит на Кассиди, который удивленно таращит глаза, дескать – а чего они ожидали?

– Речь о тебе, – говорит отец. – А не о других. Понятно?

Мальчик пристально смотрит через умирающий огонь на пегую лошадь.

– Тем не менее вы все знаете, что Льюис шел сюда? – обращается отец к Гэбриелу и Кассиди.

– Всегда при исполнении… – нараспев произносит Гэбриел, ни к кому не обращаясь. – Всегда старается раскрыть какое-нибудь преступление, отправить за решетку еще одного индейца.

– Льюис уехал, он стал призраком, – говорит Кассиди.

– Белая женщина, – прибавляет Гейб, будто это все объясняет.

– И одна служащая почты, – прибавляет отец, оглядываясь вокруг. – Она тоже была из племени кроу? Я видел ее фото в газете. Держу пари, жена застукала его, когда он крался к ее типи[37].

– Льюис не стал бы, – возражает Кассиди.

– Что не стал бы? – спрашивает мальчик. – Изменять жене или убивать двух человек?

Гэбриел касается того места на щеке под глазом.

Отец продолжает озираться.

– Где твои собаки, Касс? – наконец спрашивает он.

Кассиди оглядывается по сторонам, словно только что заметил их отсутствие.

– Собаки Касса прямо как преступники, – говорит Гэбриел, расстегивая ковбойскую рубаху. – Видят полицейского племени и – фью – удирают в горы. Или любого, у кого есть бляха. Так же они ведут себя при виде егеря. Не могут отличить Дэнни Пиза от полицейского. Глупые собаки.

Кассиди встает и тоже начинает расстегивать рубаху.

– Ты сегодня не ел? – спрашивает он у мальчика, понизив голос, как старый индеец, но голос его звучит фальшиво.

– Только пил воду, – отвечает отец вместо сына.

– Я тоже, – говорит Гэбриел.

Кассиди кивает, дескать, и он тоже.

– ИэСПиэН[38] начинает передачу в одиннадцать? – спрашивает мальчик у отца.

– И снова выходит в эфир в два, – отвечает отец.