Рей не засмеялся. Напротив, он казался разозленным. Он поднял откидную панель стойки, вышел и сгреб Пакетта за ворот рубашки.

Пакетт почувствовал, как его поднимают с табуретки и рука Рея заталкивает ему в карман брюк скомканные деньги, а потом осознал, что его выволакивают из дверей.

– Можешь вернуться, когда протрезвеешь и прекратишь бредить, – сказал Рей. – На твоем месте. Ржавый, я бы задумался. У тебя явно белая горячка.

Пакетт услышал, как за барменом закрылась дверь, а затем голос Рея произнес:

– Извините, граждане.

Ржавый стоял на тротуаре, с трудом соображая и слегка раскачиваясь. Из автомобиля вышла пара и обогнула Пакетта, направляясь в ресторан.

Рукой он оперся о стену, чтобы прекратить качку. Потом двинулся по улице, переводя взгляд с одной ноги на другую, когда сосредоточенно совершал шаг.

Что за лажу имел в виду Реи, говоря «охотничьи байки»? Рей достаточно хорошо знает Ржавого и знает, что Ржавый не сочиняет волшебные сказки. И никакой белой горячки у него нет. Он чертовски хорошо знает, что видел нечто такое, что едва не убило его, и он ничего не преувеличил.

Это могло казаться идиотизмом, могло казаться невероятным. Но это была правда. Ржавый видел долбаного монстра.

– Ты точно не хочешь дождаться нас с Амандой? – спросил Чейс. Он держал носовой конец «Уэйлера», пока Макс заводил мотор и укладывал фотоаппарат под рулевой консолью. – Она будет готова через полчаса, самое позднее – в одиннадцать тридцать.

– Не могу, – сказал Макс. – Благословение флота начинается в полдень, и если я сейчас не отправлюсь, мне не достанется хорошего места.

– Ты ведешь себя как парень, назначивший свидание, – улыбнулся Чейс.

Мальчик скорчил гримасу:

– Ну, па...

– Ладно, извини... Значит, где якорь, ты знаешь, на борту два спасательных жилета, ты...

– Ты уже все это говорил.

– Верно, – вздохнул Чейс и забросил носовой конец в лодку. – Поставь «Уэйлер» в клубе, если не будет свободного причала – вытащи на берег.

– О'кей!

Макс включил передачу, повернул штурвал и медленно отошел от дока.

– И помни, – крикнул вслед Чейс, – никаких остановок на пути... что бы там ни было... что бы ты ни увидел.

– Пока! – Макс помахал рукой.

Чейс смотрел, как Макс набирает скорость и выводит лодку на редан.

Сначала Чейс не хотел отпускать сына на «Уэйлере» – мальчик никогда прежде не ходил на лодке один. Хотя пролив до самого Уотерборо был хорошо размечен, беспечные могли наткнуться на скалы. Длинный педантично следил за подвесными моторами, но в любом таком двигателе таится нечистая сила, которая по собственному разумению может в любой момент остановить его без всякой очевидной причины. Макс доказал, что он аккуратный моряк и отличный пловец, однако если ему придется оставить лодку и вплавь добираться до берега...

Последние три дня погода стояла скверная: не переставая дул северо-восточный ветер в пятнадцать – двадцать узлов, порывами – до сорока: а холодный дождь насквозь промочил все побережье от Нью-Джерси до Мэна. Максу было нечего делать, только иногда он сопровождал Чейса или Длинного в город, пропадая там в лабиринте переулков и крохотных домов. Чейс надеялся и предполагал, что мальчик подружился с местными ребятишками. Макс с нетерпением ждал Дня благословения флота, захваченный всеобщим воодушевлением, которое царило в городе.

Теперь, когда этот день настал и погода наконец прояснилась, Чейс не хотел лишать сына удовольствия и в ответ на его просьбы уступил.

Он почти желал, чтобы погода снова испортилась. В плохой погоде то хорошо, что она отпугнет людей от воды, лодки останутся на берегу и никто больше не пострадает. Какое бы существо ни находилось тут в море ему не на кого было бы охотиться. Чейс надеялся что прекрасная погода не вызовет у этого создания безумной ненасытности.

На следующий день после того, как был убит морской лев. Чейс с утра отвез видеокассету в полицию и показал ее Гибсону. Он предложил отложить или даже отменить празднование Дня благословения до тех пор, пока они не смогут определить, что за животное запечатлено на пленке.

– Забудь об этом, Саймон, – резко ответил Гибсон. – Я не собираюсь отменять самое крупное летнее мероприятие из-за двух секунд поганой видеозаписи, где ни хрена не разберешь... Или на основании показаний какого-то пьяницы.

– Какого пьяницы?

– Ржавого Пакетта. Он насосался вчера вечером по самые жабры и начал всем подряд рассказывать что видел какого-то адского мутанта-зомби. Он так всех достал что его выкинули из «Вороньего гнезда» и еще из двух кабаков. Я посадил его под замок.

– Он здесь? Я могу с ним поговорить?

– Не-е-ет, только после Благословения. Тогда ты сможешь обсуждать с ним все, что тебе угодно пока вы не наедитесь этого дерьма досыта. – Гибсон сделал паузу после чего спросил: – Ты еще кому-нибудь показывал пленку?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я, наверное, задержу ее у себя на несколько дней. Для истерики у нас останется еще все лето.

– Хотелось бы мне думать, Ролли, что ты прав – заметил Чейс. – Но что-то там есть.

– Ну вот пусть там и остается, Саймон, или проваливает к черту. В любом случае не могу представить, что оно выйдет на берег на разборки с туристами.

Когда «Уэйлер» ушел так далеко, что стал неразличим на фоне силуэта материка, Чейс поднялся на холм и спустился по склону к бассейну с морскими львами. Он увидел Аманду, стоявшую на бетонном откосе и пытавшуюся рыбой выманить львов из бассейна. Они мотали головами, отказываясь.

– Они не выйдут, – сказала Аманда подошедшему Чейсу. – С тех пор как мы вернулись после встречи с китами, каждый день – одно и то же: что бы я ни делала, они не покидают бассейн. Такое впечатление, словно они получают какие-то предупреждающие сигналы из воды.

– Какие сигналы? Электромагнитные?

– Думаю, да. Как будто что-то говорит им: держитесь подальше от моря. А ведут они себя так, будто напуганы до смерти.

Макс увидел ее, как только обогнул мыс Уотерборо: сердце мальчика забилось.

Ему еще предстояло пересечь всю бухту, пройти по крайней мере четверть мили, но ошибка исключалась: тонкая, хрупкая фигурка, стоящая в одиночестве в конце пристани яхт-клуба, одетая, как обычно, в голубое. За десять дней знакомства Макс ни разу не видел девочку в чем-то, кроме голубого: голубые свитера и платья, голубые юбки с голубыми блузками. Казалось, она знает, как идет ей голубое, подчеркивая голубизну глаз и оттеняя блестящее золото волос.