– О чем ваш Король думает? – сердито спросила она. – Зачем у Графа в доме погром сделали? Почему ко мне сразу не пришли?

– Ты – его жена? – уточнил Зямка.

– Первая. – Мария кинула быстрый взгляд на фотографию. – Я вашего Короля уже месяц ищу. Почему он сам не здесь? С тобой я разговаривать не буду.

– Слушай, цыпа! – Зямка встал. – Прикинь получше. Нас, если посчитала, пятеро. Если думаешь, что меня послали канкан перед тобой делать, – так ничего подобного. Возьмем, свяжем, как сосиску, – и…

Мария медленно поднялась.

– Шаг сделаешь – так садану, что детей точно не будет. Смотри – молодой еще…

В ее спокойном голосе не было даже угрозы, но Зямка счел за нужное вернуться на место. Ну ее к чертям… сумасшедшая.

Мария опустилась на тахту, нервно затянулась сигаретой. Долго молчала, разглаживая ладонью фиолетовый бархат подушки. Зямка ждал, одновременно прикидывая, есть ли у нее что-нибудь под этим халатиком или нет. Похоже, что нету…

– Мне Король нужен – понимаешь? – наконец резко сказала она. – Побыстрее! Я все знаю – и где товар ваш, и как его можно взять. Времени у вас – два дня. Тебе я ни слова не скажу. Думай, как будешь.

– Мадам, не лепите… – кисло поморщился Зямка. – Не пройдет такая клюква. Король – сюда, а Граф – следом? И с ним еще дивизия? Нам оно надо?

– Какая дивизия, боже мой? – устало возразила Мария. – Назначайте место сами, если так боитесь. Я одна приду.

Между полами халата мелькнула смуглая длинная нога. Зямка тщетно пытался отвести от нее взгляд. Хороша бабец… и врет художественно.

– Тебя Граф научил так говорить?

– Что?.. – она сказала это очень тихо, но к Зямке повернулось такое бешеное лицо, что он снова испугался за свое потомство.

– Граф? Меня?! Да если б он знал!.. Вы, дураки, где его искали? У Радки? У Розы этой, потаскухи?! Да вам ко мне, ко мне идти надо было! Он же бывает здесь все время! И вчера был! Где вас носило, отец небесный, где?!

– Он бывает у тебя?

– Да чаще, чем дома! – Мария отвернулась. Зямка не сводил глаз с качающегося в вырезе халата золотого паука.

– Чем докажешь?

– Гаджо! – оскалилась она. – Еще доказывать тебе! Поди сюда!

Зямка подумал, что не расслышал, и не тронулся с места. Мария, вскочив, рявкнула в голос:

– Поди сюда, говорю! И свет зажги!

Лягушонок встал, дернул выключатель. Бледно-розовый свет упал на Марию. В упор глядя на Зямку, она потянула пояс халата. Атласные полы разошлись, и Лягушонок увидел рассеченную до крови кожу на ребрах, длинный синяк в низу живота, сизые пятна на груди. Он невольно охнул.

– Ты что, мальчик? Испугался? – Мария поспешно запахнулась, повернулась спиной. – Это – Граф…

– Он что – псих? – хрипло осведомился Зямка. – Почему?..

– Потому что я ему жить спокойно не даю. Понимаешь, гаджо? Ничего ты не понимаешь… Ладно. Все, иди. Пусть Король приезжает.

Вместо этого Зямка подошел вплотную. Мария не поворачивалась к нему. Глядя на распущенную копну ее волос, Лягушонок подумал, что сейчас набросится на нее без всякого политеса и будет прав.

– А сегодня… может твой Граф прийти?

– Он, когда хочет, приходит.

– Я останусь тогда… Хорошо?

Тишина. Зямка ждал ответа, но Мария молчала, отвернувшись к окну. А потом она всхлипнула, и он обнял ее тонкую, как у девочки, талию, и потянул Марию на себя.

– Тебе нельзя одной… Я из твоего Графа винегрет сделаю. М-м… мелкий…

– Ну, с ума сошел… – отмахнулась Мария. Расценив это как сомнение, Зямка важно вытащил из-за пояса «макаров» и положил его на стол рядом с зеркалом.

– Спешите видеть…

Она наконец повернулась. Зямка увидел темное, худое, мокрое от слез лицо, лихорадочно блестевшие глаза. С минуту она смотрела на него, потом слабо улыбнулась:

– Дэвлалэ, ты же маленький…

Крайне возмутившийся, Зямка уже хотел было сказать, что маленький, да удаленький и, слава богу, никто еще не жаловался… но речь не пошла. В черных глазах женщины отражался розовый огонек торшера. Она смотрела куда-то через его плечо, плакала, не вытирая слез, и, казалось, даже не замечала, что он обнимает ее. Мысли поскакали в разные стороны. С такими дамами Зямка еще не имел дела, а следовательно, необходим был высший пилотаж. Хорошо бы вспомнить стих… Пушкина какого-нибудь… Но в голове, как назло, вертелась одна похабщина, и Лягушонок не стал рисковать. Без лишних слов встал на колени и взял в ладони влажные от слез пальцы Марии. Старый, испытанный поколениями прием сработал: цыганка не вырвала рук.

…Под утро свет пробился между тяжелыми гардинами и разбудил Зямку. Открыв глаза, он увидел, что Мария сидит за столом – в том же вишневом халате, с той же сигаретой. Зямка пошевелился, она оглянулась:

– Проснулся?

Лягушонок кивнул, торопливо вспоминая, чья это комната и что он здесь делает. Самочувствие было – словно после глобальной пьянки. Он украдкой поискал глазами штаны. Их нигде не было видно, зато на столе вызывающе поблескивал «макаров». Мария продолжала смотреть на него, сигаретный дым скрывал ее лицо.

– Иди ко мне, – предложил Зямка, откинув одеяло и с хрустом потягиваясь. Мария не тронулась с места. Через минуту молчания он забеспокоился:

– Что-то не так было?

– Что?.. Нет, все хорошо. Ты – молодец.

«Молодец»… Это он и так знал. Зямка сердито вылез из постели, нашел штаны, начал одеваться. Мария раздвинула гардины, и в окно полился пасмурный день.

– Уже поздно. Тебе пора. Пусть Король придет сегодня.

– Ладно. – Зямка подошел к ней, коснулся губами шеи. Мария с заметной досадой отстранила его.

– Ступай, гаджо… Время – деньги.

Она даже не пыталась притвориться. Вконец обидевшись, Зямка сунул за пояс «макаров», натянул бейсболку козырьком назад и пошел к двери. Мария вышла за ним в прихожую.

– Не забыл, что Королю сказать? Два дня времени! Пусть придет, я весь день сегодня его жду. Хорошо? Хорошо? – не дожидаясь ответа, она стянула кольца с левой руки, протянула Зямке:

– Возьми. Все настоящие!

– Сбрендила?! – возмутился он, но Мария ловко всыпала кольца в его карман:

– Делай, как я сказала! Ну, иди… Иди.

– Слушай… – Зямка медлил. – Я вечером приду?

– И думать забудь, – отрезала женщина. Распахнула дверь. – Ступай.

* * *

…– Вот такие помидоры, – вздохнул Лягушонок. – Король, она все говорила: «Гаджо, гаджо»… Что это, а? Гадость какая-нибудь?

– Нет, – без улыбки ответил он. – Они всех русских так зовут.