– Да, – печально вздохнуло чудовище, – это было очень обидно.

– …И само не заметило, как стало раздуваться, обросло колючками и приняло поистине устрашающий вид. Аннушка очень испугалась, когда увидела чудовище, но оказалось, что оно напугано ничуть не меньше девочки. Аннушка стала приходить в гости к своему новому знакомому почти каждый вечер – читала ему свои любимые книжки, укрывала теплыми одеялами, угощала вяленой рыбой…

– Гадость, – поморщилось чудовище.

– И вскоре они уже вместе наблюдали, как серебрится лунная дорожка, и спорили, на что похожи проплывающие по ночному небу облака. Однажды – может быть, пролетели недели, а может, годы – чудовище заметило, что его пещера снова стала очень просторной. Оно решилось посмотреть на свое отражение и увидело, что теперь оно не больше откормленного домашнего котяры, что растеряло все свои колючки, и даже длинными острыми клыками оно теперь не может похвастаться. Ему хотелось лежать у камина и щуриться, глядя на языки пламени, хотелось гоняться за клубком и урчать, когда чья-нибудь ласковая рука чешет ему животик…

– Не жизнь, а мечта, – промурчало чудовище.

– …Но так вышло, что девочке пришлось покинуть Зеркальную бухту. Она обещала, что скоро вернется, но появилась в родных краях уже совсем взрослой. Тайная пещера давно опустела, и Аннушка смутно догадывалась, что, когда чудовище уплывало из бухты, оно снова превращалось в колючее грозовое облако.

Спицы замерли в маминых руках, они с чудовищем долго смотрели друг на друга, ничего не говоря. А потом грозный морской дракон (или все же кот?) спрыгнул со своей лежанки, вперевалочку прошелся по комнате и, оказавшись около мамы, свернулся клубком у ее ног. Комнату наполнило довольное урчание, и всем вдруг стало очень тепло и радостно. Лёля и Петрик взволнованно переглядывались, а Иван Христофорович улыбался, глядя на них сквозь толстые стекла очков.

– Но как же карта? – вспомнила Лёля. – Кто ее нарисовал и как она оказалась в читальне?

– Карту сама Аннушка и нарисовала, – ответил старик, – и спрятала в «Книжном доме», никому ничего не сказав. Хотя, не буду лукавить, я догадывался об этой проделке, тем более что был посвящен – кажется, единственный из всего городка – в тайну чудовища. И это большая честь, должен вам сказать.

– Но почему же в этот раз ты сразу не пошла к чудовищу? – удивилась Лёля.

Мама вздохнула:

– Попробуй ответить сама, жемчужинка.

– Ты… Ты чувствовала себя виноватой. И не знала, как все исправить, – тихо проговорила девочка. А потом подбежала к маме и обняла ее, зарывшись носом в душистые медные волосы. От мамы, как всегда, пахло миндальным маслом, лавандой и домашним хлебом. – Мамочка, – прошептала Лёля, – ведь теперь чудовищу больше не надо быть страшным, и все теперь будет хорошо.

– Конечно, жемчужинка! – Мама нежно погладила ее по светлым волосам. – И даже еще лучше.

– Получается, – проговорил Петрик очень серьезно, – страшные чудовища рождаются из обидных слов и невыполненных обещаний.

– Да, мой юный друг, – кивнул Иван Христофорович, – но, к счастью, хотя бы иногда это можно исправить.

– Но ты же больше не превратишься в большую зубастую тучу? – Лёля взволнованно посмотрела на чудовище.

– Я думаю, – мама ответила первой, – что мы все иногда превращаемся в такую тучу. Если в нас не верят, если видят в нас чудовище и говорят обидные слова. Но обычно это не так заметно – у нас не вырастают клыки и колючки, а вместо этого портится характер и черствеет душа.

– Так случилось с Люкой и охотником? – догадалась Лёля.

– Да, милая. Именно так. А наше чудовище – существо во всех смыслах удивительное. – Услышав такое, Гроза Зеркальной бухты громко замурлыкал. – И, пока его считали опасным монстром, он и был опасным монстром. Зато, если мы будем любить его и каждый день чесать за ушком, оно навсегда останется нашим милым Котовищем. Ведь так?

– Совершенно верно, – откликнулось довольное чудовище.

– Всем нужно, чтобы их любили, – сказал Петрик. – И чудовищам, наверное, больше всех.

– Но как же туман? – спохватилась Лёля. – Он больше не накроет нашу бухту?

– Чем меньше чудовище, тем меньше тумана, – мама развела руками.

– Это чудесно. – Лёля широко улыбнулась и хлопнула в ладоши. – А теперь – чай с ватрушками!

– И как тут отказаться? – засмеялся Иван Христофорович.

Мама отложила вязание и поднялась с кресла. Зеленый клубок скатился с ее коленей и оказался на ворсистом лиловом ковре. Чудовище заинтересованно приподняло тяжелые уши, осторожно толкнуло клубок мягкой лапой и принялось катать его по всей комнате, налетая на столики, тумбочки и цветочные горшки.

Когда все выпили по три чашки ромашкового чая и опустошили целое блюдо мягких ватрушек, Лёля и Петрик привязали на веревочку несколько перьев и разноцветных лент и принялись щекотать чудовищу влажный нос и мягкий животик. Оно щурилось от удовольствия и, тихонько урча, лениво пыталось зацепить игрушку острыми коготками.

Вскоре Иван Христофорович засобирался домой и после долгих протестов увел с собой Петрика – чтобы тот уж точно добрался до мамы с папой и не затеял какое-нибудь новое приключение. Лёлина мама собрала разномастные чашки на поднос и унесла их на кухню. Когда она вернулась, чудовище уже задремало, прикрыв нос длинным хвостом, а Лёля, обняв нового друга, улыбалась во сне. Мама укрыла их шерстяным лоскутным одеялом, приглушила свет и, накинув теплое пальто, поднялась на маяк.

Под конец истории всегда происходит какое-то особенное волшебство. Чудеса любят случаться, когда идет снег и зажигается сотнями огоньков рождественская елка. Остается только поставить в духовку пирог, развесить гирлянды и скорее бежать на пристань – чтобы не пропустить все самое важное.

Лёле снилось, что она снова плывет по ночному заливу, и тяжелые волны покачивают ее лодку. Но когда она открыла глаза, то увидела, что это мерно вздымается под ее щекой покрытая густым мехом спина чудовища. Девочка потянулась, осторожно вылезла из-под одеяла и, приглаживая растрепавшиеся волосы, потопала на кухню. Там она наполнила свою любимую синюю чашку сладким облепиховым чаем и стала смотреть, как дышит за окном море и как чайки лениво описывают круги над водой. Потом Лёля взглянула на календарь: шестое января.

– Ох! – Девочка так и подпрыгнула. – Сегодня же Рождество!