Презрительная усмешка показалась на лице Алена.

– Саксы никогда не будут такими, как нормандцы. Ведь англичане – низшая раса.

– Я знаю, что многие так думают. Но я сам родился неподалеку от Оксфорда и первые годы своей жизни провел на английской земле. Поэтому у меня другое мнение.

Ален заметно смутился.

– Я забыл об этом, милорд.

– Пришли ко мне в комнату ужин. Ужин на двоих. И еще большой кусок жареной говядины или баранины.

Оруженосец не стал задавать дальнейших вопросов, хотя, прежде чем уйти, бросил на Люка еще один странный взгляд. А когда он вышел, тихо прикрыв за собой дверь, неожиданный сквозняк заколебал пламя свечи, и Люк пристально уставился на него, оставаясь неподвижным некоторое время, прежде чем встряхнуться от своей задумчивости.

Было поздно, и он страшно устал. Скоро наступит утро, а с ним новые дела и проблемы, не последней из которых был приезд его брата. Осторожность диктовала ему необходимость поскорее избавиться от Жан-Поля, но воспоминание о другом времени, об их детских годах говорило, что это все-таки его брат. Пусть наполовину брат, но его кровь. Должен ли он уступить мольбам Жан-Поля?.. Прежде он бы так не сделал. Но ненависть уничтожила сосуд, в котором была выношена, и он не ощущал в себе прежней решимости.

Какой-то сдавленный крик вдруг привлек его внимание, и Люк резко вскинул голову, заслышав шум в коридоре. Слышались вопли на французском, смешанные с рычанием разъяренного зверя. Люк быстро кинулся к двери и резко распахнул ее.

И тут же застыл на пороге, увидев сцену, представшую перед его глазами.

Прижавшись спиной к каменной стене коридора, с кинжалом в руке стоял Жан-Поль, удивленно глядящий на Кору. А у ног ее, припав к земле, лежала белая волчица, ощетинив шерсть на загривке и оскалив зубы, сверкающие в полумраке коридора, освещенного единственным факелом. Только рука Коры сдерживала волчицу.

Взглянув на Люка, Кора холодно произнесла:

– Если вы не возражаете, милорд, этот негодяй пойдет Шебе на ужин.

Люк нетерпеливо махнул рукой.

– Успокой свою волчицу, Кора. В чем дело? Что у вас тут произошло? Я же тебе говорил, как опасно разрешать этому зверю…

– Если зверь, о котором вы говорите, вот этот подлый трусливый негодяй, то я вполне согласна с вами, милорд, ему нужно преподать урок хороших манер, и Шеба вполне могла бы сделать это.

Люк перевел взгляд на Жан-Поля, который только пожал плечами.

– Я принял ее за служанку. – Он указал на Кору кинжалом, что вновь вызвало рычание волчицы. – Придержи эту зверюгу, ради Бога, – взмолился Жан-Поль. – Люк… прикажи этой глупой девке усмирить свою волчицу. Я не приближусь к ней снова, клянусь тебе в этом.

– Эта глупая девка, о которой ты говоришь, – моя жена, Жан-Поль.

Спокойный, но холодный тон Люка вызвал страх на лице его брата – тот, мгновенно оцепенев, уставился на него.

– Клянусь, я этого не знал. Но она одета как простолюдинка, что я мог подумать?

В самом деле, Кора не надела ни один из тех роскошных нарядов, которые Люк купил для нее в Йорке: на ней была лишь ее короткая туника, сильно поношенная и едва прикрывающая ее длинные ноги. Рот Люка плотно сжался, он едва сдерживал раздражение, но нагоняй Коре нужно было устроить наедине, а не в присутствии брата.

– Не смей приближаться ни к одной женщине в этом замке, неважно, служанка она или госпожа. Если я только услышу об этом, ты будешь иметь дело со мной.

Выпрямившись, Жан-Поль спрятал в ножны свой кинжал.

– Ты сделался больше похожим на нашего отца, чем можно было предполагать, Люк.

От бешенства Люк на мгновение потерял дар речи. А потом прорычал:

– Хоть ты и мой брат, но, если ты еще раз сравнишь меня с нашим отцом, пожалеешь об этом.

Между ними воцарилось тяжелое, гнетущее молчание, и только шумное дыхание волчицы нарушало тишину. Наконец Жан-Поль отвел взгляд и, кивнув, прошептал:

– Я не имел в виду ничего обидного, Люк. Прости, пожалуйста.

– Проси прощения у леди за свое грубое поведение. Может, она и простит тебя.

И снова между ними воцарилось молчание, прежде чем Жан-Поль сделал глубокий вздох и повернулся к Коре, чопорно поклонившись в ее сторону.

– Умоляю простить меня, миледи. Произошла досадная ошибка.

– Скажи ей по-английски, Жан-Поль.

Тот угрюмо повторил это по-английски, и Кора подняла бровь.

– Вы и в самом деле ошиблись, если подумали, что можете склонить к вашим ухаживаниям любую женщину. Считайте, что вам повезло: вы не лакомый кусочек для моей любимицы, иначе вы бы лишились и того мужского естества, которым, может быть, обладаете.

Глаза Жан-Поля вспыхнули от гнева.

– У вас острый язык, миледи.

– Да, а кинжал еще острее. Запомните это хорошенько и, если вы здесь дотронетесь до какой-нибудь женщины, пеняйте на себя, любезный.

– Хватит. – Люк встал между ними. Он приказал обоим разойтись, а брату добавил: – Встретимся утром после завтрака. Тогда и обсудим будущее.

Взяв Кору за локоть, Люк повел ее в комнату, из которой только что вышел. Она попыталась выдернуть руку, но он лишь крепче перехватил ее.

– Наш ужин остывает, миледи. Приведите волчицу.

Она бросила на него быстрый взгляд и пожала плечами.

– Шеба, ко мне.

Волчица попятилась от Жан-Поля, вздыбив шерсть. Свирепое выражение на ее морде заставило Люка засомневаться, что эта волчица ручная, и он недоверчиво поглядел на Шебу, которая подошла наконец к своей хозяйке.

Словно прочтя его мысли, Кора тихо сказала:

– Она очень привязана ко мне и всегда защищает меня, милорд.

Люк захлопнул за ними дверь комнаты.

– Думаю, что, похоже, ей придется частенько заниматься этим, если ты будешь расхаживать по замку в подобных нарядах. Кое-кто из мужчин может подумать, что ты нарочно их завлекаешь.

– Я и не собиралась появляться в таком виде в коридоре. Рудд принес мне теплой воды для мытья. Я уже забралась было в ванну, но тут вспомнила, что он забыл про мыло. Я кинулась за ним – и тут-то столкнулась с этим наглецом. Неужели и в своей комнате я не имею права носить, что хочу?

– Но ты же была не в своей комнате. – Люк скрестил руки на груди и, нахмурясь, посмотрел на нее. – Ты больше не дочь сакского барона, Кора, а супруга графа.

– А мне какая разница? Я что, стала другой? – Во взгляде ее и в тоне сквозила угроза, а руки сжались в кулаки.

Раздраженный строптивостью жены, Люк покачал головой.