— Наталья Михайловна, идёмте танцевать! Очень вас прошу!

От моей такой эскапады она, кажется, даже немного растерялась и не смогла мне отказать. Я неожиданно даже для себя прижал её к себе. Наташка не отстранилась, только заметила:

— Не так резво, молодой человек. Имейте такт, в конце концов!

Я немного растерялся, но не показал виду. Мы чуть покружились, и я стал «хулиганить» — через правую руку, лежащую на талии, стал медленно маленькими порциями вливать теплую «живую» энергию. Когда я проделал такое же со Светкой, ей это понравилось.

Дыхание у Наташки стало вдруг прерывистым, глубоким, шумным. Она потяжелела в моих руках, даже, кажется, повисла, используя меня как опору. Потом остановилась, отстранилась от меня и, глядя мне в глаза, сказала:

— Что-то мне дурно стало, подташнивает. Проводи меня, пожалуйста, Антон!

Мы вышли из зала, сели в фойе на скамейку. Наташка натянула юбку на колени, повернулась ко мне. В фойе было достаточно светло. Я обнаружил, что лицо учительницы покраснело, лоб покрылся едва заметными капельками пота. Она взглянула на меня, смутилась и еще больше покраснела.

Откуда-то вынырнула и подошла к нам Елена Витальевна:

— Что случилось? Ковалев?

— А что сразу Ковалёв? — возмутился я. — Наталье Михайловне плохо стало в духоте. Я её на свежий воздух вывел.

Середина повела носом. Не учуяв у меня запаха спиртного, то ли хмыкнула, то ли рыкнула и направилась в спортзал.

Наташка снова повернулась ко мне:

— Спасибо, Антон!

Она несколько раз глубоко вздохнула-выдохнула.

— Действительно, что-то меня разморило. И ведь не пила совсем.

— Отмечали? — заметил я.

Она взглянула на меня:

— Много будешь знать, скоро состаришься!

— Опять же плюс, — пошутил я. — На вас женюсь!

Наталья Михайловна поднялась. Вместе с ней встал и я.

— Глупая шутка, Ковалёв! — сказала она. — Ладно. Я, наверное, пойду. Хватит мне на сегодня дискотек.

— Я вас провожу, Наталья Михайловна?

— Нет, не надо, — она мне улыбнулась. — Я сама дойду. Мне уже лучше.

А я почему-то подумал, глядя ей в спину, что ей отнюдь было не плохо, а очень даже наоборот.

Дискотека продолжалась. Я прошел в спортзал, подошел к Мишке. Тому уже давно надоело просиживать штаны за магнитофоном и усилителем. Он посмотрел на меня и предложил:

— Пойдем покурим?

Я кивнул. Мишка махнул рукой Лёхе Шрезеру из 10-го «а», который считался его помощником по радиотехнической линии.

— Если что, я в туалет, — сообщил ему мой приятель. — Подмени меня. Следи за этим бардаком.

— И ничего руками не трогай! — добавил я. Шрезер хохотнул — он знал этот анекдот.

— Через 15 минут приду.

С нами, конечно же, пошел Андрэ. Мы поднялись на второй этаж, прошли по темному длинному переходу в другой корпус, столкнувшись с невысоким человеком в длинном плаще и широкополой шляпе, который шел навстречу, не торопясь, едва касаясь рукой стены. Столкнувшись вплотную, мы опознали военрука.

Я не удержался и пошутил:

— Анатолий Петрович! Вы прямо как настоящий разведчик — не слышно, не видно…

Военрук кивнул и ответил:

— Да! Именно так.

От него тоже пахло водкой.

— Дойдете сами? — поинтересовался Мишка. — Может, помочь?

— Не надо, ребята! — отозвался военрук. — Спасибо, я сам.

Когда он скрылся за поворотом, мы рассмеялись.

— Ну, праздник у людей! — понимающе развел руками Андрэ. — Что ж учителя, не люди что ли?

Мы поднялись на третий этаж прошли к своему кабинету, где оставили вещи перед дискотекой. Мишка достал из кармана ключ.

— У Лаврухи взял, — сообщил он. Он достал сигареты из своей куртки, хитро мне подмигнул и вытащил из сумки армейскую зеленую фляжку. Открутил крышку, сделал глоток, протянул мне:

— На! Вкусно!

— Что это? — я осторожно принял фляжку из его рук, поднес к лицу, понюхал.

— Вино, — Мишка расплылся в улыбке. — К водке закуску надо. А это я залил бутылку аперитива «Невского» и нормально.

Аперитив «Невский», наш любимый с Мишкой напиток из местных вин, мне нравился — сладкий, терпкий, душистый и не особо крепкий. Я сделал глоток, другой. Тепло заструилось по пищеводу. Передал фляжку Андрэ. Тот не отказался.

— Ну, что, пошли?

— Куда?

— В туалет! Не на улицу же идти.

Туалет находился рядом, через кабинет. Мишка открыл настежь окно, закурил. Мы с Андреем встали в дверях.

— Когда ж я вас курить-то научу? — вздохнул Мишка. — Чтоб одному мне не было скучно.

Он затянулся, выдохнул дым в окно, стараясь выпустить его колечками. В коридоре послышались женские голоса. Я прислушался. Явно это были не девчонки.

— Прячь бычок! — скомандовал я. Мишка сделал затяжку и поспешно выкинул бычок в окно, плотно закрыл раму, щелкнул шпингалетом.

Я приоткрыл дверь в коридор, выглянул в щель. Рядом с кабинетом английского, буквально метрах в трех стояла его хозяйка «англичанка» Элеонора Исааковна, пионервожатая Ленка Русакова и Таисия Ивановна, дама лет 35–40, учитель русского и литературы в 7–8 классах. Я прислушался.

— Девчонки, пойдемте ко мне в кабинет! — предложила «англичанка». — У меня шампанское есть!

— У меня вино в пионерской, — возразила Ленка. — Есть еще яблоки и шоколадка!

— Тогда к тебе! — решила Таисия Ивановна. Педагоги направились к лестнице. Пионерская комната находилась на втором этаже.

— Выходим! — сказал я, как только они скрылись.

— Учителя тоже человечество, — задумчиво повторил Мишка. — Вот как же работать в школе тяжело: всегда на виду, ни расслабиться, всегда на нервах! Ни выпить, ни покурить.

— Это точно, — кивнул я. — Принцессы не какают. Учителя тем более.

— Давай шмотки что ли заберем, — предложил Андрэ. — Чтоб не возвращаться.

Мы взяли свои куртки, Мишка еще и сумку, разумеется, предварительно сделав пару глотков из фляжки. И, конечно же, мы к нему присоединились.

Внизу нас ожидал сюрприз. По распоряжению Елены Витальевны дискотека была прекращена. Ребята с нашего класса еще не успели разойтись.

— Что случилось? — Мишка опередил меня с вопросом.

— Блин, «ашки» пьяные нарисовались! — поморщился Колька Артамонов. — Мало того, нажрались, так еще начали всех задирать, нарываться… Ну, Елена и приказала.

— Кто?

— Папа и Кабан!

Папа было прозвище у Игоря Гаврикова, Кабаном звали Лёшку Рыкова. Ребята были хулиганистые, бестолковые и