На лице Лорен появляется выражение шока, как будто она на самом деле не может поверить, что я ей ответил, но, будучи типичной стервой, она закатывает глаза и отшучивается:

– Я просто хочу сказать, что ты знаешь старую поговорку… с волками жить – по волчьи выть.

Я смеюсь, хотя мне совсем не смешно:

– О, тогда от тебя уже должен выть весь кампус.

– Эй, чувак! – Крид убирает руки с плеч девушек и делает шаг вперед, явно защищаясь, поскольку у него было твердое намерение забрать этих двоих домой на ночь. – А может это тебе стоит заткнуться, а? Это не ее вина, что Халли Джо выползла из своей маленькой жуткой пещерки и вырядилась как шлюха из порнухи про…

Он не успевает произнести больше ни слова своим мудацким ртом, потому что мой кулак врезается ему в нос с такой силой, что раздается тошнотворный хруст, и он отшатывается назад, когда из носа хлещет кровь.

– Ты ублюдок! – он сплевывает кровавую слюну мне под ноги, и я слышу вздохи вокруг нас. Мы собрали целую толпу, и одно можно сказать наверняка – я с этим утырком еще не закончил. – Пошел ты, и она тоже!

У меня глаза кровью налились. Я бросаюсь на него прежде, чем с его губ успевает сорваться еще хоть одно слово, и бью его снова, хотя костяшки моих пальцев ноют от удара кости о кость.

– Никогда больше не смей говорить о ней ни единого гребаного слова, слышишь меня? – я плююсь и замахиваюсь, чтобы ударить его еще раз, но меня останавливают на полпути Риз, Грант и Илай, стоящие по бокам от меня. Они оттаскивают меня прежде, чем я успеваю ударить его снова, и я изо всех сил пытаюсь вырваться из их хватки, пока он лыбится своей чокнутой улыбкой, весь в крови.

– Вы посмотрите, похоже Лейн Коллинз под каблуком. Все слышали? – Он поворачивается лицом к затихшему залу. В толпе зевак раздается ропот. – Наш главный красавчик вышел в тираж!

– Уведите его отсюда, – усмехается Лорен. – Он испортил вечеринку.

Я выдергиваю руку и бормочу:

– Я закончил.

Я перевожу взгляд на Халли, на чьем лице отражается смесь эмоций, которые я не могу до конца расшифровать. К счастью, с ней рядом Вивьен.

Нахер это место и людей, которых я считал «друзьями». Они мне никогда не были друзьями. Только телами, чтобы погреться и скоротать время. Фальшивки, которые хотели быть рядом со мной ради собственной выгоды.

Я поворачиваюсь к Лорен и смеюсь, качая головой:

– Знаешь, мне тебя чертовски жаль.

Она хочет что-то сказать, но я резко обрываю ее.

– И всех вас. Какие же вы жалкие. Она для тебя угроза, и ты ведешь себя как последняя сука, чтобы почувствовать себя уверенно. Она даже не знает тебя, и ты ни хрена о ней не знаешь, но говоришь о ней так, как будто знаешь. Ты жалкая, Лорен. Она красивая, добрая и умная. Это уже больше, чем ты сможешь достичь за все свое жалкое существование.

Я оставляю ее стоять с отвисшей челюстью, а толпа вокруг нее выглядит такой же потрясенной, как, я полагаю, чувствует она, и я подхожу прямо к Халли, моя рука пульсирует, костяшки пальцев ободраны и кровоточат, и я провожу ладонями по ее подбородку, обхватывая ее лицо.

– Никто не смеет так говорить о моей девочке.

Ее голубые глаза расширяются, а губы приоткрываются. Мы находимся в комнате, полной незнакомцев, все они думают, что знают меня, у всех есть мнение о моей жизни, но правда в том, что они понятия не имеют, кто я такой, и единственный человек, о котором я беспокоюсь, стоит прямо здесь, передо мной.

Я наблюдаю, как бьется пульс на ее шее, и она поднимает свои руки к моим, обхватывая ладонями свое лицо, а затем я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам.

Ну вот, секрет раскрыт.

К утру весь университет будет знать, что Халли Джо Эдвардс – моя. И я ни о чем не жалею, потому что, по правде говоря…

Она моя.

Даже если мы пока сами не готовы это признать.

Глава 18

Халли

Мой красивый и любимый глупыш.

Я вот-вот взорвусь от бурлящих во мне эмоций, но я пока даже не стараюсь их осознать, потому что сейчас ему больно.

Это важнее, чем мое глупое, трепещущее сердце.

Он только что побил того парня из-за меня. Он повел себя как собственник и не задумываясь ударил его на глазах у половины кампуса. Он защитил меня перед всеми. Это самый благородный поступок, который кто-либо когда-либо для меня совершал, и это усугубляет те безудержные эмоции, с которыми мой разум пытается разобраться.

– Дай-ка я посмотрю, – говорю я, осторожно беря его за руку. – Боже, Лейн, да у тебя рука разбита. Может, сходишь в травмпункт и убедишься, что нет перелома?

Он сгибает руку, разжимает пальцы, затем сжимает их в кулак:

– Нет. Все хорошо. Это не первая моя драка, детка.

Почему это так возбуждает? Это совсем не логично. Если честно, я вся мокрая, когда вспоминаю, как он его ударил.

Я понимаю, что это полный капец, но мне все равно.

Я протираю ватным диском, смоченным в перекиси водорода, его окровавленные костяшки пальцев. На них уже образовались синевато-фиолетовые синяки. От этого мое беспокойство зашкаливает.

– Я не могу поверить, что ты… ударил его, Лейн. А как же бейсбол? Что, если из-за этого ты больше не сможешь играть? А если это все-таки перелом? О чем ты думал?

Он сжимается, когда ватный диск касается его руки. Его красивое лицо морщится от боли.

– А я и не думал. Он начал вякать, и я потерял самообладание. Я всегда этого урода ненавидел, так что раздумывать не стал. Никто и никогда не проявит к тебе неуважение, когда я рядом. Никогда.

Я кладу ватный диск на тумбочку в ванной и обхватываю его лицо руками:

– Никто никогда раньше не делал для меня ничего подобного. Спасибо. Но, пожалуйста, никогда больше не делай ничего, что могло бы испортить твое будущее. Этот придурок не заслуживает того, чтобы ломать из-за него руку, портить отношения с тренером или деканом. Оно точно того не стоит. Он только выиграет от этого.

Лейн кивает, крепко зажмуривая глаза:

– Я просто сорвался, Халли. Ты лучше, чем кто угодно в том заведении, и я не собирался слушать, как они тебе грубят.

Не знаю, что на это ответить.