— Так я там тоже никогда не бывал. Отец говорит, что где графским дружинникам приспичит, там и заса… застава то есть.

— Разумненько, — признал Бинго и нехотя подобрался с земли. — Никогда не знаешь, где в лес свернуть да обойти по краешку. Невезучий я, мне всегда разумные попадаются… или вот как ты, прынципиальные. Может, все же вернемся на развилку и оттеда примем к северу?

— Волков бояться — дальше будешь. Ну как там тоже все не слава богам? Нет уж, мы не для моциону прогуливаемся, мы по делам, так что давай-ка с пути не сбиваться. Больше, чем имеем, никак не отымут.

— На крайняк тебя оставлю в залог. На обратном пути выкуплю — если, конечно, поеду той же дорогой.

— Мечтать не вредно, а вот надежда — глупое чувство, — наставительно заметил дварф и со вздохом приступил к пони. — Стой на месте, ослик, не создавай лишних трудностей. Мы же должны достойно выглядеть… хотя кто его знает, может, и не должны, тогда и пытаться нас обобрать никому не восхочется.

— Наивно, — ухмыльнулся Бинго со знанием дела. — С которых взять нечего, над теми непременно поглумиться следует. Бороду отрастил, а в производственной этике совершенно не разбираешься!

— Зачем поглумиться?

— Дык это… традиция, кои ты так ценишь. В самом деле, ну представь: вставать надо спозаранку, тащиться на место сбора, париться в кольчугах, терпеть рядом зловонных от гнилозубия сотоварищей, встретить прохожего — и ничего с него не поиметь только потому, что на нем армяк драный и в карманах ветер?

Торгрим беспомощно развел руками:

— Не уразумел. Ну обидишь ты бедолагу, пнешь его сапогом или обзовешь по матери — от этого что, у тебя в штанах поприбавится?

— У Занги, видать, прибавлялось, а с тех пор традиции никто не пересматривал.

— Безумен поднебесный мир, — рассудил дварф благоговейно. — Недаром, видать, наши боги завещали в него не соваться, а Мортаммор во всех летописях проходит как добрый, но долбанутый дядюшка.

— А у вас с которого взять нечего — того везде пускают задурно?

— У нас таких никуда не пускают — сперва обзаведись хоть каким весом в обществе и сопутствующей атрибутикой, а потом уже шляйся где душе угодно. А тебя не пустили бы и во внешнее пещерное кольцо, даже если б ты золотом гадить повадился.

— Ну, это ты врешь, — отмахнулся Бинго с уверенностью. — Если гадить золотом — то пустят, куда хочешь, еще и караул приставят, чтоб обратно не сбег. И кормить будут от пуза, и горшки оттаскивать. Кстати, что касаемо кормления…

Из седельного мешка появилась на свет свиная полутуша. Бинго ее небрежно обнюхал, потер подозрительное место о седло и с хряском разломил посередке.

— И давно ты ее с собой возишь? — с сомнением полюбопытствовал Торгрим.

— Брезгуешь?

— Давай-давай, в походе не до перебора.

— А тебе не дам, — сурово объявил Бинго Рансеру, косящему затуманенным взором на мясо. — Я слыхал, ваше племя мясо не жрет… правда, твой усатый папаша говорил, что пиво пьешь, как всяк нормальный искатель приключениев, но где тут пиво?.. — Гоблин заглянул в мешок поглубже и с тоской его затянул. — Может, растолкать ту старушку, с нее хоть киселя поиметь удастся?..

— А потом еще кузнечиху, чтоб вслед помахала?

— Чур тебя, совсем шуток не понимаешь. — Бинго крупно передернулся и как-то незаметно для себя самого взгромоздился в седло, ухитрившись не потерять при этом ни мясо, ни дубину. — Двинули!

И долго еще ежился, словно бы не по теплыни ехал, а ломился сквозь колючую снежную бурю. А может, просто ужимался в доспехе, силясь почесать сразу все зудящие места. А может, и то и другое.

Заставы не случалось долго, так что Торгрим успел перебрать пытливым своим умом добрую дюжину причин такого пренебрежения. То ли Рансера напугались и попрятались по кустам от греха, то ли настолько дурные, что место службы перепутали, а то ли никакой заставы вовсе не было отродясь, все это глупые шутки или злой умысел подозрительных поселян. Чего бы иначе оружие содержали в нычке у запойного интенданта? Селянам те полусабли ни к чему, их пропить быстренько положено.

О чем думал в этой связи Бинго и думал ли вообще, для истории осталось загадкой. Единственным значимым его проступком после выезда из села осталось стремительное скатывание с седла в заросли придорожного барбариса. Дварф откровенно растерялся и сразу за ним не последовал, а пока озирался и сползал с пони, успел своей неспешности порадоваться — зловоние услужливо донесло, что гоблин сводит свои паскудные счеты с природой.

— Ты предупреждай, олух! — громыхнул Торгрим досадливо. — Я ж думал, нас убивать будут!

— Может, еще и будут, — безмятежно откликнулся Бинго из кустов. — Думаю, даже наверняка. Вот, например, росомаха — страшный зверь, особливо в гневе!

— А здесь водятся росомахи?

— Еще какие.

— И прямо так на проезжих нападают?

— Которые мимо едут, тех небось пропускают. А вот которые им в логово срут, на тех могут и озлобиться.

Торгрим аж с лица побагровел.

— А поаккуратнее не умеешь?

— Звиняй, с того конца не снайпер. Да, впрочем, с любого… в маги идтить надо было, вот чего. Столько бы породил зловредных заклинаниев, пытаясь изречь одно простенькое, типа лучину засветить!

— Чего ж не пошел?

— Дык я ж гоблин. У нас могучий магический резистенс, что значит: и на нас чужая магия плохо работает, и своя из рук вон получается.

Бинго вернулся на дорогу, придирчиво обнюхивая ладони, — поглядеть на такой цирк немедленно потянулся даже Торгримов завтрак, так что дварф поспешно отворотился.

— Сколько, говоришь, нам до границы трюхать?

— Никоим боком этой темы не касался. — Бинго покосился в очередной раз на седло и решительно сгреб Рансера за узду. — Пройдемся пешочком по теплыни, чего зверюг загонять зря? Может, за поворотом вскачь нестись потребуется. Так вот, с расстояниями, а равно и пересчетом их на время странствий наше племя не в ладах… не так уж сложно догадаться, на меня глядючи. Иной раз только глаза прикроешь, отожравши трофейной чачи, глядь — уже на месте, уже и битву проспал, и дракон за чужими коровками порхает. А потом случится неприятное, дракон упорхнет, враги нагрянут отбивать покоренное, обратно приходится тащиться унизительным пешкодрапом… Нет, сейчас не унизительный, а спортивный, бодрый и радостный, поскольку есть выбор… да еще не по такой чудесной дороге, а через буреломы, овраги, кряжи, пни и колоды — порой не одна неделя тратится. Так что нет, мы считать не заморачиваемся. Главное — чтоб направление было верное, а уж когда придешь — тогда и портянки сменишь.

— Ты гляди, — подивился дварф, подстраиваясь частыми короткими шажками под размашистый, но неторопливый гоблинский ход. — Вроде и дурной народ, а какая сентенция!