– Ну и что? Ты сам вечно твердишь, что мне нужно расслабиться, относиться ко всему немного легче, прожигать жизнь, пока не прошла молодость. И когда я, наконец, решила тебя послушаться, пытаешься убедить меня не рисковать?

– Мне позволено менять свои мнения. Ты мой лучший друг, и я не хочу видеть тебя в беде, – ответил Макс.

– Знаю, что это тебя волнует, но ведь и мне не пять лет. Я уже большая девочка и могу сама о себе позаботиться, – отмахнулась я, вставая и принимаясь собирать посуду.

– Неужели? – саркастически хмыкнул Макс.

– И что это должно означать? – раздраженно осведомилась я. Сбросив посуду в раковину крошечной кухоньки, я взяла кофеварку, вернулась в комнату и долила кружки.

– Ладно, скажу, если пообещаешь не злиться, – начал Макс.

– Ненавижу, когда так говорят. Верный признак того, что услышу очередную гадость, – пробурчала я.

– Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы ты трезво оценила обстановку. Истина заключается в том, что ты не из тех, кто способен отбить парня у лучшей подруги.

– Брось! – фыркнула я. – Ты терпеть не можешь Мадди.

– Верно, зато ты ее любишь. Любишь, как сестру, по крайней мере, сама это не раз говорила. И судя по тому, как она переживает, разрыв с Джеком ее убил. Если она узнает правду… узнает, что ты встречалась с ним тайком от нее, ни за что не простит. Ты сама знаешь, что я прав. Тебе тяжело жить с таким грузом на душе.

Я молча опустила голову. Все верно. Совесть постоянно меня грызла, да так, что я перестала спать по ночам. Даже обычное средство – чтение биографий знаменитостей, – действующее лучше любых патентованных снотворных, перестало помогать, и теперь я знала о жизни Джона Адамса гораздо больше, чем в общем-то хотела узнать. Я выглядела как привидение, едва таскала ноги по редакции, бессовестно зевала во время совещаний и до сих пор не сдала лондонскую статью. На душе было так паршиво, что когда Роберт несколько раз прошелся по моему адресу, я почти ему поверила.

Беда в том, что, как бы я ни любила слушать голос Джека, как бы хорошо мы ни подходили друг другу, странные и прекрасные отношения все же казались нечистыми. Запятнанными. Ощущение, что я делаю что-то бесчестное, постоянно грызло меня. Совсем как в тот раз, когда мы со школьными приятельницами провели будний день, развлекаясь на аттракционах, лежа на солнышке и крася ногти. И вместо того чтобы оттянуться, как следует и радоваться свободе и красоте весеннего дня, я все время думала о том, что будет, когда нас поймают.

– Видишь ли, когда я впервые встретила Джека, когда мы в первый раз… э… – я поколебалась.

– …сделали это, – подсказал Макс. Я злобно уставилась на него:

– Тогда я не знала, что они с Мадди вообще знакомы. В мои планы не входило ударить ее в спину!

– Не входило. И никто тебя не осудит, кроме тебя самой. И ничего страшного, что вы снова увиделись после того, как ты все узнала. Это давало тебе шанс попрощаться, привести короткую связь к логическому концу. Но потом он прилетел сюда, и ты решила продолжать отношения, мало того, собираешься к нему! Это уже выходит за рамки короткого романа.

– А если я все скажу сейчас? – спросила я. – Перед отъездом. Позвоню ей, признаюсь во всем… ну не во всем… хотя бы в главном. Справедливо?

– Полагаю, – пожал плечами Макс. – Только не жди, что она вас благословит. Не дождешься.

– Кто знает? С их разрыва прошло уже достаточно времени. Мадди не привыкла к прочным отношениям, по крайней мере, так было до Джека, – возразила я.

– Может, ты и права, – согласился Макс, хотя, судя по тону, так не думал.

Я тоже промолчала, ясно сознавая, что если даже наберусь храбрости рассказать Мадди о своих отношениях с Джеком и если она попросит порвать с ним либо, хуже того, пригрозит покончить с нашей дружбой, нет никакой уверенности, что этого будет достаточно, чтобы удержать меня от встреч с ним. На беду или радость, но я влюбилась в него. Это пугало, и все же, несмотря на страхи, я не могла отказаться от него. С утра я начинала ждать той счастливой минуты, когда раздастся звонок и я, в любимой фланелевой пижаме, закутанная в пуховое одеяло, поднесу к уху трубку, вслушиваясь в низкий рокот его голоса и понимая, что наконец-то живу. И хотя я словно балансировала на краю обрыва, рискуя каждую минуту свалиться вниз и разлететься на миллион кровавых ошметков, все же не могла иначе.

– Довольно обо мне. Что происходит между вами с Дафной?

Макс довольно неумело изобразил непонимание.

– А почему ты считаешь, будто что-то происходит?

– Ты как-то странно ведешь себя при упоминании ее имени. А когда мы вчера ужинали, она ни слова не сказала о поездке в Филадельфию.

Честно говоря, за ужином я не заметила ничего необычного, но, если вдуматься, оба больше говорили со мной, чем друг с другом, что было на них совсем не похоже.

Макс пожал плечами. Другого ответа я и не ожидала. Последнее время стоило спросить о Дафне, как он мгновенно замыкался.

– Прекрасно, можешь молчать, – совсем по-детски обиделась я. – Я, можно сказать, изливаю тебе душу, а ты что-то скрываешь.

– Вовсе нет. Даффи просто хотела побыть одна. Сегодня вечером она вернется.

Я вопросительно подняла брови, но он в третий раз пожал плечами и мрачно уставился в чашку.

Оставалось надеяться, что это просто легкая размолвка. Мне просто необходим был пример и поддержка солидной, прочной пары, такой как Макс и Дафна.

Несколько часов я терзалась, откладывая звонок Мадди. Съездила в тренажерный зал и сорок пять минут давила стресс и волнение на беговой дорожке, после чего перешла к другому тренажеру. Обожаю свой тренажерный зал: он не напоминает мясные ряды, как большинство ему подобных, хотя несколько психов, как полагается во всех тренажерных залах, есть и тут – высохшая, кожа да кости, женщина, проводящая здесь по восемь часов в день, пожилой мужик, как-то странно размахивающий руками во время ходьбы на беговой дорожке… Остальные обычно держатся особняком: читают журналы или ходят с плеерами. Правда, я видела, как некоторые типы бухгалтерской внешности пожирают глазами задницы некоторых типов адвокатской внешности, но все держались в рамках приличий, и никто не позволял себе никого снимать, по крайней мере, в открытую.

Более того, в отличие от большинства тренажерных залов, где все инструкторы по аэробике – задорные блондинки с именами, оканчивающимися на «и»: Кимми, Лори, Дженни, – инструкторы в моем зале в основном мужчины, внешностью и манерами сильно смахивающие на армейских сержантов, так что я могла спокойно заниматься степ-аэробикой, не мучаясь из-за того, что мои предплечья толще бедер инструктора.

Вернувшись домой и приняв душ, я стащила простыни с постели, спустилась вниз и включила стиральную машину. Потом сбегала в магазин за обезжиренным молоком, овсяными хлопьями и водой. В последней попытке отложить разговор я даже снизошла до того, чтобы выдраить квартиру до последнего уголка, хотя, учитывая, что площадь всего жилища около пятисот квадратных футов, генеральная уборка не заняла слишком много времени.