— Может быть, вам удалось выведать у Рейнфилда какую-нибудь информацию?

— Боюсь, я разочарую вас, мистер Хоуп, — ответила она. — Поначалу, когда доктор Легран рассказал мне о странном пациенте, я подумала, что он может вдохновить меня на интересный сюжет для новой книги. В тот момент я находилась в творческой депрессии. — Итальянка с грустью развела руками. — Но когда я познакомилась с Клаусом, мне стало жаль его. Я продолжала навещать больного — больше для его утешения, чем для собственного вдохновения. Не могу сказать, что узнала от него нечто новое. От встреч с Рейнфилдом у меня остался лишь этот блокнот да еще одна пустяковина…

— Какая? — спросил Бен.

— Я сделала нечто… как бы вам сказать… незаконное. — Анна покраснела. — Во время последнего визита я тайком принесла диктофон, который использую для записи моих литературных идей. Одним словом, я записала нашу беседу с Клаусом.

— Мы можем прослушать ее?

— Вряд ли это доставит вам удовольствие, — отозвалась итальянка. — Но если вы думаете, что это как-то поможет вам в работе…

Анна подошла к буфету, выдвинула ящик и достала миниатюрный цифровой диктофон. Поставила его на середину стола и нажала на кнопку воспроизведения. Крохотный динамик оживил тихое бормотание Рейнфилда. Его голос вызвал у Роберты озноб.

— Он всегда говорил по-немецки? — уточнил Бен.

— Только когда повторял эти цифры, — ответила Анна.

Бен напряженно прислушивался. Тревожные возгласы Рейнфилда затихли и превратились в некое подобие мантры.

— N-sechs; E-vier; I-sechs-und-zwanzig… — Внезапно Клаус перешел на высокие тона. Его голос стал звучать еще безумнее: — A-elf; E-fünfzehn… N-sechs; E-vier…

Рейнфилд повторял эту последовательность, и Бен быстро переписал ее в свой блокнот. Они услышали мягкий голос Анны:

— Клаус, прошу вас, успокойтесь.

Рейнфилд на мгновение замолк, затем напевно произнес:

— Igne Natura Renovatur Integra… Igne Natura Renovatur Integra… Igne Natura Renovatur Integra…

Он напевал эту фразу снова и снова, быстрее и громче. Его крик искажался писком динамика. Затем послышался всплеск голосов, и запись закончилась. Анна с печальным видом выключила диктофон и покачала головой.

— Они ввели ему успокоительное средство. В тот день он был странно возбужден. Казалось, ничто не могло его утихомирить. Это случилось как раз перед тем, как он совершил самоубийство.

— Господи, от его голоса мороз по коже, — проговорила Роберта. — Что означает эта латинская фраза?

— Он записал ее в блокнот, — отметил Бен. — Что-то об огне… и природе…

Отыскав нужную страницу, он показал ей набросок котла, в котором бурлила какая-то таинственная жидкость. Рядом, наблюдая за процессом, стоял бородатый алхимик, одетый в пышную мантию. На котле были написаны латинские слова: «IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA».

— «Природа полностью обновляется огнем», — перевела для них Анна. — Старинная алхимическая пословица, связанная с процессом трансформации фундаментальной материи. Когда Клаус повторял эту фразу, он всегда пересчитывал свои пальцы. Вот так. — Она изобразила резкие порывистые жесты Рейнфилда. — Однако я не имею понятия, зачем он это делал.

Роберта искоса взглянула на картинку в блокноте. Под котлом алхимика пылал огонь, а ниже пламени имелась надпись: «ANBO».

— «Анбо»? — прочитала она. — Это на каком языке?

— Я такого не знаю, — сказала Анна.

— Значит, после смерти Рейнфилда у вас остались только блокнот и запись одной из ваших бесед? — спросил Бен.

— Да, — со вздохом ответила она. — Это все, что у меня есть.

«Какого черта я приехал сюда! — со злостью подумал Бен. — Последний шанс, но и он ни к чему не привел».

Анна задумчиво посмотрела на копию рисунка с лезвия кинжала. В ее голове родилась идея. Она еще не была уверена, но…

Зазвонил телефон.

— Прошу прощения, — извинилась она, направляясь в прихожую.

Бен и Роберта услышали ее недовольный голос из коридора.

— Эдуард, я же просила вас не звонить мне больше… Нет, я не хочу, чтобы вы приезжали ко мне сегодня вечером. У меня гости… Нет, завтра вечером тоже нельзя!

Когда Анна вернулась в гостиную, Роберта любовалась изумительным средневековым свитком, висевшим в стеклянной раме над камином. Потрескавшийся и потемневший до коричневого цвета пергамент изображал старинную карту Лангедока с разбросанными на ней городами и замками. По краям карты виднелись фрагменты текста на латыни и средневековом французском. Разноцветные буквы были витиевато выписаны искусным каллиграфом.

— Анна, это оригинальный экземпляр? Ему, наверное, цены нет.

Итальянка рассмеялась.

— Американец, который подарил мне его, тоже думал, что свиток бесценный. Когда ему сказали, что это катарская карта тринадцатого века, он заплатил за нее сто тысяч долларов. Но она оказалась подделкой.

— Подделкой?

— На самом деле она не старше этой виллы. Ее изготовили в девяностых годах девятнадцатого века. Моего американского друга кинули — кажется, так у вас говорят. Он жутко разозлился и подарил карту мне. Ему следовало бы знать, что настоящий свиток в таком состоянии стоил бы миллионы долларов.

— Мы, янки, алчные собиратели всего, что похоже на антиквариат, — с улыбкой сказала Роберта. — Наверное, это объясняется незрелостью американской культуры.

Она повернулась к высокому книжному шкафу и пробежала взглядом по сотням книг, собранных Анной Манзини. Так много всего — история, археология, архитектура, изобразительное искусство, научные тома.

— Какие интересные издания, — прошептала Роберта. — Надо бы переписать названия. Возможно, когда у меня появится свободное время, я тоже…

Вспомнив, что ее дорожный дневник остался в сумке, она пошла за ним к машине.

— Мистер Хоуп, хотите, я покажу вам кое-что? — спросила Анна, беря Бена за руку.

Она провела его через стеклянные двери на террасу, где располагался небольшой уютный сад. Пройдя по каменистой тропе вдоль края поляны, они поднялись к вершине небольшого холма. Перед Беном открылась величественная панорама земли, купавшейся в лучах заката. Он мог видеть окрестности на мили вокруг. Суровые горы Лангедока под куполом ясного неба походили на торжественное многоцветное полотно, раскрашенное золотистыми, красными и голубыми тонами. Указав рукой на дальний край долины, Анна обратила его внимание на развалины двух замков, чьи зазубренные черные контуры на высоких горных пиках отчетливо проступали на фоне синего неба.

— Это катарские крепости. — Она прикрыла глаза ладонью от сияния заходящего солнца. — В тринадцатом веке они были разрушены Альбигойским крестовым походом. Катары и их предки строили по всему Лангедоку замки и церкви. Но папская армия уничтожила плоды их трудов.