А что делает Культя, когда идет дождь? Прячется под деревьями или у кого-нибудь под верандой? Может, у него какой-нибудь сарайчик есть в лесу? Или он настолько слабоумен, что не догадывается искать укрытие и просто барахтается в грязи, завывая под хлещущими струями дождя?

За поворотом показалась стройплощадка. Сейчас на ней никто не работал, но добровольцы уже многое успели. На расчищенном участке был частично вырыт котлован под фундамент, а яма эпических размеров сгодилась бы и для олимпийского бассейна.

Барри обрадовался, что рабочих нет. Пусть сейчас ясный день и сам он – взрослый человек, зато человек с буйным и мрачным воображением. Ему было страшно даже думать об этих зомбиобразных добровольцах и беспощадном надсмотрщике.

Возле дома Ходжесов, окруженного высокими соснами, не стоял хозяйский пикап; значит, Фрэнк и Одри, скорее всего, уехали в город за покупками. Барри все-таки на всякий случай подошел к крыльцу и позвонил. К его удивлению, Одри открыла дверь.

– Барри, привет!

– Я думал, вас нет дома.

– Фрэнк поехал рыбачить. Раз в месяц я даю ему порезвиться на воле – у него есть свое тайное местечко на ручье. Улова ноль, но он там неплохо расслабляется. Ты к нему? Он часам к трем-четырем должен вернуться.

– Вообще-то я к тебе. Мо просила принести какие-то бумаги.

– Ах, да! Входи, входи.

Одри отступила в сторону, пропуская Барри в гостиную, и указала на диван.

– Ты спешишь или есть время немножко поболтать?

Барри посмотрел на часы.

– Никаких срочных дел. Могу посидеть чуток.

– Вот хорошо! Я хотела с тобой поговорить насчет Лиз. Мы с Фрэнком ужасно о ней беспокоимся.

– Мы тоже.

– Я вчера к ней заглянула, хотела пригласить к нам на обед, так она даже не открыла. Крикнула мне что-то через дверь.

– С нами тоже так было. Сегодня утром, после тенниса, мы хотели к ней зайти, а она не впустила. Крикнула, что плохо себя чувствует. Мол, позвонит, когда придет в себя.

– Нужно что-то делать! Я понимаю, она тяжело перенесла смерть Рэя, но надо жить дальше. Может, соберем друзей и явимся к ней всей толпой? Если надо, станем лагерем в саду и с места не сдвинемся, пока она не согласится с нами поговорить по-настоящему.

Барри кивнул:

– Стоит попробовать.

Одри вдруг встрепенулась.

– Какая я невоспитанная! Хочешь что-нибудь выпить? Кофе, пиво?

– Спасибо, не надо.

Одри все равно встала.

– Ну ладно, чувствуй себя как дома. Я на секундочку, только сбегаю пись-пись.

Она мило улыбнулась, задержав его взгляд чуть дольше, чем следовало. Барри сделалось неловко, и он смущенно отвел глаза.

Одри вышла из комнаты. Барри стал перебирать журналы на кофейном столике: «Жесткий секс», «Путы», «Новости садо-мазо», «Современные сексуальные пытки». По спине побежали мурашки.

Что-то здесь было неладно.

Он так часто в последнее время испытывал это ощущение, что уже стало казаться нормой – быть все время настороже, готовым в любую минуту столкнуться с каким-нибудь новым жутким сюрпризом.

Барри подумал, не сбежать ли, но тут же осудил себя за трусость. К тому же это было бы невежливо.

И вообще, с чего вдруг такая паника? Ну, допустим, у Одри с Фрэнком несколько эксцентричные вкусы по части интима. Никого не касается, чем они занимаются у себя в спальне. В остальном комната была совершенно обычная: музыкальный центр у стены, голова лося над камином – Фрэнк добыл ее на охоте. Мебель типичная для американской семьи среднего достатка, и гравюры в рамках.

Только журналы выбиваются из общей стандартной картины.

Современные сексуальные пытки…

Прошло несколько минут.

В комнату вошла Одри. Из одежды на ней был только пояс верности – готического вида штуковина, охватывающая бедра и тесно облегающая зад и промежность. Щеки у Одри чуть раскраснелись, но вовсе не от стыда.

От возбуждения.

Барри заметил, что у нее отрезаны соски. Остались только шрамы.

Одри широко раскрыла рот, высунув язык. На языке лежал ключ.

Барри вскочил и попятился.

– Я… – начал он.

И запнулся. Что тут скажешь?

Одри двумя пальцами протянула ему ключ.

– Отопри мой ларчик!

Барри инстинктивно продолжал пятиться, хотя дверь находилась в другой стороне. Голос наконец вернулся к нему.

– Одри, ты выпила или что, я не знаю, только лучше перестань. Предупреждаю сразу, я такими вещами не увлекаюсь.

Одри бочком придвинулась к нему.

– Ты можешь делать со мной все, что хочешь, – прошептала она. – Бей меня, мучай, используй мой рот вместо унитаза, поставь мне клизму с кипящим маслом, сделай анальный душ с соусом табаско…

Она протянула руку к его паху и нахмурилась, помяв пальцами совершенно мягкий, ничуть не возбужденный член.

– Ты что, больной?

– Это я больной?! – Барри оттолкнул ее руку. – Иди к черту!

На улице взвизгнули тормоза, потом хлопнула дверца пикапа.

Барри отпихнул Одри и выскочил из дома. За спиной у него лязгнул пояс верности.

– Мне необходима боль! – завопила Одри вслед.

Барри пробежал мимо Фрэнка, боясь взглянуть другу в глаза. На бегу вспомнил, что так и не забрал документы для Морин, но ничто на свете не заставило бы его вернуться в дом.

Он промчался мимо пустой стройплощадки и остановился только на середине холма, совсем запыхавшись.

Что сейчас происходит у Ходжесов? Одри не успела бы снять с себя сложную конструкцию и снова надеть платье. Фрэнк кричит на нее, ругает за попытку измены, за то, что она открыла их извращенные склонности постороннему? Или… От новой мысли Барри прошиб холодный пот. Возможно, Фрэнк вовсе и не удивился? Вдруг они заранее сговорились? Он потому и вернулся домой пораньше – принять участие в веселье?

Нет, не может такого быть! Барри не планировал зайти к Ходжесам. Это Морин его отправила, чтобы хоть чем-то занять. Никто не знал, что он появится.

С другой стороны, Одри приглашала Морин зайти за документами. Что, если все представление было подготовлено для нее?

Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не охотятся.

Барри оглянулся и, убедившись, что Фрэнк не гонится за ним на своем пикапе, быстро зашагал вперед.

Когда он пришел домой, Морин сидела за компьютером. Прежде чем войти в комнату, Барри вытер пот со лба и пригладил волосы.

– Вот же черт, – пробормотал он. – Где эта брошюрка о сексуальных домогательствах?