Казалось бы, второй год войны с фашизмом — малоподходящий момент для такой кампании. Но это только на первый взгляд. Директива об очищении от евреев пришла в ЦК, можно сказать, от Гитлера.

В пропаганде, которую вели гитлеровцы по разложению Советской Армии, один мотив был особенно прост: «Русский солдат, знаешь ли ты, кто управляет Россией? Жиды!», и следовал перечень имен. Действовали ли эти листовки на солдат, сказать трудно, но попав — по инстанциям — в ЦК, они определенно сработали.[148] Сталинский террор за несколько лет до того изрядно «очистил» высшие партийные кадры от поколения революционеров-интернационалистов. Новое поколение партийных службистов, менее обремененное интеллигентностью, уже несколько лет шло в строю сталинского патриотизма. Теперь им надо было выбить антисемитское оружие из рук врага, и они не только выбили, но и взяли это оружие в собственные руки, убирая евреев с общественно видных мест.

Началось это с музыкального искусства, но пошло во все стороны и с особой силой развернулось в борьбе с космополитизмом. Администраторы и энтузиасты начали подсчитывать проценты «засоренности» кадров евреями. По существу стала возрождаться процентная норма, только в отличие от царских времен само ее существование было негласным.

Новая тенденция вызывала недоумение социалистических идеалистов и удовлетворение советских материалистов, получивших в руки новый инструмент делать карьеру. Эти две категории, впрочем, не исчерпывали реальное людское разнообразие.

Алексей Крылов, дореволюционный академик и царский генерал, математик и кораблестроитель, переводчик Ньютона с латыни и знаток боцманского диалекта русского языка, был практически знаком с разными способами правления Россией. У него имелись все основания не считать царскую бюрократию идеальной, но если надо было, мог и ее привести в пример советским бюрократам. Он понимал человеческую природу и не тешил себя мечтой быстренько — с помощью науки — создать идеальное общество.[149] Он просто делал свое дело в науке, а правительство воспринимал как неизбежную реальность этого мира, как климат и погоду, как гром и молнию, как наводнение и землетрясение, с которыми приходится жить.[150]

Можно это назвать здравомыслием или здоровым цинизмом, но во всяком случае он не старался идти «в ногу со временем». По его речам и статьям не определишь, какое то было время, зато легко определить его личность, не желавшую зависеть от текущего момента.

В декабре 1944 года академик Крылов произнес речь в Доме ученых на собрании памяти Леонида Мандельштама и начал с того, что «Леонид Исаакович был из богатой высокообразованной еврейской семьи», а затем после краткого описания его научной карьеры продолжил:

Леонид Исаакович был еврей. Есть много евреев, которые следуют буквально железному правилу Ветхого завета Моисея и пророков: «Око за око, зуб за зуб», выкованному тысячелетиями преследований, исходивших от государственных властей, от рабства, от инквизиции, от герцогов, от феодалов.

Две тысячи лет тому назад раздался голос великого идеалиста, провозгласившего новый завет: «Любите врагов ваших; если тебя ударят по левой щеке, подставь и правую». Все читают эти слова, никто им не следует; не следовал им и Леонид Исаакович, но во многом к этому идеалу приближался. Конечно, он не любил врагов своих, но по высоте и чистоте его характера у него их почти и не было.

Леонид Исаакович отличался прямотою, честностью, полным отсутствием искательства и лукавства и заслужил особенное уважение лучшей части профессоров Московского университета; но в последние два года сплоченная группа физиков причинила Леониду Исааковичу много огорчений на научной почве.

Как ученый, как академик и профессор Леонид Исаакович стоял в первом ряду.

Да будет земля ему пухом, ибо праведник он был![151]

Столь свободное употребление слова «еврей», когда его стали произносить вполголоса как почти неприличное, произвело на присутствовавших неизгладимое впечатление.[152] Для Крылова «еврейский вопрос» вовсе не был предметом какого-то особенного внимания, но он видел реальности жизни. И употребил он слово «еврей», похоже, назло новой государственной непогоде, которой еще предстояло превратиться в грозу.

В январе 1948 года сталинская молния убила знаменитого еврейского актера и общественного деятеля Михоэлса. Затем — группу деятелей еврейской культуры членов еврейского антифашистского комитета. И наконец, под раскаты пропагандистского антисемитского грома, развернулось «дело врачей», которое привело бы к кровавому наводнению, проживи Сталин еще несколько месяцев.

Университетская физика против академической

Когда Крылов говорил о «сплоченной группе физиков», которая «причинила много огорчений» Л.И. Мандельштаму, он, скорей всего, видел тех людей перед собой в зале. Речь свою он произносил на объединенном собрании Академии наук и Московского университета, а группа эта сплотилась именно на физическом факультете МГУ и «огорчала» сотрудников и учеников Мандельштама все последнее сталинское десятилетие.

Это противостояние началось в 1937 году, когда после ареста Гессена на его место в МГУ — директором Института физики (НИИФ) и деканом физического факультета — назначили А.С. Предводителева (1891—1973). Новый директор не питал теплых чувств к мандельштамовцам. Он обосновался в университете еще до революции — в годы послелебедевского научного «безлюдья». И в то время он — от природы одаренный — формировался. Быть может, и поэтому его амбиции превышали научный потенциал. Несоответствие было особенно заметным в присутствии мандельштамовского созвездия первоклассных физиков. Однако сам Предводителев этого не хотел признавать и с поразительным самомнением выходил далеко за пределы своей компетенции в технической физике — в физику теоретическую.[153] И.Е. Тамм не мог закрыть глаза на его невежественные публикации и откликнулся на них в 1936 году критической статьей.[154]

Заняв место Гессена в МГУ, Предводителев заявил:

После разоблачения врага народа Гессена партийные и общественные организации института провели большую работу по выявлению и ликвидации последствий вредительства В процессе этой работы некоторые профессора (именно те, на которых Гессен опирался) недооценили вредительскую деятельность врага народа Гессена, вызвав к себе этим самым политическое недоверие со стороны всей общественности НИИФ. В силу этого эти профессора вынуждены были покинуть административные посты.[155]