На короткий миг я показалась себе излишне темной, полноватой и чуть-чуть… простоватой. Но потом я отогнала зависть, чтобы та не мешала мне радоваться чудесному возрождению подруги из пепла, взяла ее за обе руки и закружила. Она улыбалась моей дурашливости, но я видела, что тревога по-прежнему ее снедает.

— Перестань, — приказала я. — У нас получится. Ты снова будешь первой куртизанкой в Лондоне, объектом воздыхания для многих, предметом зависти для всех.

Она покачала головой, удивляясь моей жесткости.

— Что ты за человек, крошка Офелия? Любая другая женщина на твоем месте с радостью наблюдала бы за тем, как я сгораю дотла, чтобы потом оказаться в центре внимания вместо меня. А ты, наоборот, из кожи вон лезешь, чтобы вернуть мне былой статус. — Ее идеальные брови сдвинулись к переносице. — Боюсь, что ты ненормальная.

Я склонила голову набок.

— Тебе понадобилось пять лет, чтобы к этому прийти? Боже правый, большинство понимает это за первые десять секунд знакомства.

Лебедь застенчиво улыбнулась.

— Я поняла за пять. Просто не знала, как много будет значить для меня со временем эта сумасшедшая девчонка в магазине у портнихи.

Я игриво улыбнулась и обняла ее. Потом отступила на шаг.

— Постой! Ты же не видела костюм, в котором я буду на сегодняшнем рауте! — Я театральным жестом сбросила накидку из черного шелка и присела в коленях, отвешивая шутовской поклон. — Миледи, позвольте сопровождать вас этим вечером.

Как я и надеялась, удивление Лебеди не знало границ. Я расхохоталась, увидев оторопь на ее красивом лице, и быстро исполнила пируэт.

— Что скажешь? По-моему, из меня вышел чудесный парень.

Лебедь заскользила взглядом по моему телу, удивляясь тому, как чулки подчеркивают форму ног до колен, а зауженные книзу бриджи продолжают прорисовывать каждый дюйм бедер. Возможно, они несколько неприлично облегали ягодицы, но назвался груздем — полезай в кузов. И потом, я сомневалась, что кто-либо, отметивший факт, что под моим жилетом с глубоким вырезом нет ничего, кроме тончайшей нижней сорочки, уделит излишнее внимание плотности моих брюк. Я теребила галстук, ибо тот был повязан на голую шею, подчеркивая отсутствие рубашки и привлекая внимание к обнаженной ложбинке между грудей. Плащ из алого шелка сочтут щегольской выходкой на вечере, куда истинные джентльмены одеваются исключительно в черное, но я обожала этот цвет. В конце концов, я буду выделяться в толпе вне зависимости от цвета фрака.

Лебедь наконец выдохнула. Потом по ее неземным чертам медленно поползла озорная улыбка.

— Ты повергнешь в хаос все на своем пути. Великолепно!

Я снова поклонилась.

— О, благодарю, миледи. Позвольте вернуть комплимент. Хотя я думаю, что вы вполне могли бы распустить волосы по плечам. Тогда образ феи, явившейся из некоего магического края, был бы абсолютным.

Лебедь подняла руку к своему роскошному шиньону.

— Правда? Просто распустить?

Я изобразила плотоядную улыбку.

— Как будто ты только что встала с постели.

— С твоей постели? — Она закусила губу. — О, они умрут.

Не давая себе времени опомниться. Лебедь выдернула шпильки из волос и убрала их в сторону. Запрокинув голову, она освободила бурлящую реку золота.

Я взяла две тонкие пряди с каждого виска и быстро собрала их на затылке в косу, переплетенную голубой ленточкой. Бутон белой розы, вытащенный из букета на столике и воткнутый в узел волос, дополнил иллюзию.

— Вот так, — проговорила я, весьма довольная плодом своих трудов. — Ты выглядишь словно дар богов. — Я прищурилась. — Или, быть может, подношение богам.

Лебедь состроила гримасу.

— Жертва на алтаре безумия Офелии.

Я ущипнула подругу.

— Молчи. Нервничать запрещено. У нас получится.

Она кивнула, потом сверкнула бесшабашной улыбкой.

— А если не получится, то, по крайней мере, мы до скончания века обеспечим лондонских сплетниц темой для разговоров.

— Именно. Все или ничего. — Я сняла свой плащ с зеркала, на котором тот болтался, и подала Лебеди ее шелковую накидку с горностаем. — Прошу вас.

Однако когда мы достигли подножия парадной лестницы, перед нами возник черный экипаж. Мы не разглядели на роскошных эбеновых дверцах ни инициалов, ни эмблемы, но то была не наемная коляска. Мы изумленно рассматривали карету, как вдруг дверца распахнулась, повинуясь движению чьей-то затянутой в перчатку руки.

— Леди, могу я предложить к вашим услугам экипаж?

Я взглянула в знакомое лицо под маской и почувствовала, как мое собственное расплывается в широкой улыбке.

Сударь.

Возвращение Лебеди стало неслыханным триумфом. Даже я не могла предвидеть, насколько успешно темная лошадка Сударь завладеет воображением всех — и сливок общества, и представителей полусвета. Мне же, ходившей за ними хвостом третьим лишним, досталась роль клоуна. Я флиртовала со всеми женщинами в зале, даже с напыщенными старыми вдовами. Я умоляла их потанцевать со мной — никто не осмеливался. Но я достаточно тщеславна, чтобы полагать, что некоторым очень хотелось.

Джентльмены тоже отказывались танцевать, хотя я низко кланялась и грудным голосом просила дать мне руку. Я откровенно потешалась над ними. Тем не менее вечер доставил мне огромное удовольствие. Я кружила по залу, выдумывая новые шалости и не переставая следить взглядом за Сударем и Лебедью. Они и впрямь были отличной парой — она, такая высокая и грациозная, рядом с ним, таким рослым и сильным. Я поймала себя на том, что мне завидно, так хорошо они подходили друг другу.

Пожалуй, это было нечто большее, чем простая зависть созерцателя красоты. Чем дольше я наблюдала за Лебедью и Сударем, тем больше тускнела моя радость от успеха подруги. Они не просто хорошо смотрелись вместе.

Между мужчиной и женщиной, едва знакомыми друг с другом, чувствуется некоторая дистанция. Она небольшая, но я всегда ее вижу. Теплые отношения никогда не устанавливаются в один миг. Паре нужно часто и регулярно бывать на людях, чтобы преодолеть бесчисленные социальные барьеры, а также различия между мужским и женским восприятием.

Между Лебедью и Сударем такой дистанции не было.

Я не могла не замечать, как рука Сударя ложилась на талию Лебеди, когда они вальсировали, как и не могла закрыть глаза на тот вопиющий факт, что этот жест пронизан уверенностью, какую мужчина может вынести только из спальни.

До сих пор мне и в голову не приходило, что они могли когда-то быть любовниками.

Или по-прежнему ими являться?

Растревоженная этой мыслью и совершенно сбитая с толку своей реакцией на нее, я все внимание сосредоточила на том, чтобы создать в себе собственный отвлекающий хаос. Жало ревности невозможно было выносить, поэтому я отказывалась испытывать подобное дурацкое чувство. Сударь был любовником многих женщин. Он исполнял эту роль, равно как и я исполняла роль Ласточки. Лебедь, безусловно, была неотразимой красавицей. Они дружили задолго до того, как я появилась в их жизни.