litbaza книги онлайнСовременная прозаДети Ванюхина - Григорий Ряжский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 73
Перейти на страницу:

— Надо решать, сынок, — сказал он, — мама недееспособна, понимаешь, наверное? И… — он помялся, — рассчитывать на дееспособность ее нельзя. Ближайшие-то уж годы — несомненно. — Максим слушал, начиная постепенно понимать, к чему клонит дядя Дима, и чувствовал, как все в нем сопротивляется перелому в жизни, который уготавливает ему судьба. Дядя Дима перешел к главному: — Ты наследник сегодня единственный из реальных, а дело наше с отцом остановиться не должно ни при каких обстоятельствах, — он вздохнул и посмотрел мальчику в глаза, — понимаешь меня? Отец бы сказал тебе то же самое. — Макс ответно кивнул, для него это было очевидно. — Финансово мы с твоим отцом были равные почти компаньоны, но юридически если брать, то глава дела — он, владелец контрольного пакета — тоже он, а это значит, что теперь — ты. Решения все принципиальные, движение капитала и все такое отныне за твоей подписью, формально, разумеется. Я, само собой, почву подготовлю о передаче мне управления корпорацией, но нужно твое согласие, тоже формальное, конечно. Нотариусы у нас свои, проволочек не будет. А в курс дела по раскладу всему, по деньгам там и акциям, я тебя введу потом: сам все посмотришь, проверишь, познакомишься и так далее. Идет, сынок?

Макс поднял глаза и неуверенно переспросил:

— А может, маму надо подождать, дядь Дим?

— Мама не вернется, — жестко сказал Дмитрий Валентинович и снова посмотрел Максу прямо в глаза, но на этот раз взгляд его был немного замутненным, словно не в фокусе. — Я имею в виду, в полноценную жизнь не вернется, и хочу, чтобы ты об этом знал. Мы не должны строить иллюзий, надо оставаться мужчинами и думать о будущем, и главным образом о твоем будущем, Макс. А маму мы с тобой не оставим. Пока живы будем, сделаем все возможное и невозможное для ее излечения, даже если надежды не будет совсем. Да, сынок?

— Да, — ответил Макс, сам уже не зная наверняка, к чему согласие его относится больше: к само собой разумеющейся заботе о мамином здоровье или же к деньгам этим всем, акциям и непонятному участию его в унаследованном «Мамонте».

— Все готово будет — я найду тебя сам, — сказал на прощание Дмитрий Валентинович. — Держись, мужик.

В этот же день Макс набрал номер телефона Лурье. На том конце ему ответили по-русски, но с легким английским акцентом — он сразу это ухватил.

— Простите, — представился он, — это Максим Ванюхин. А с кем я говорю?

— Я Айван, — ответил голос, и Макс почувствовал, что он его уже где-то слышал раньше, — с кем вы хотите говорить?

Вопрос этот привел Макса в некоторое замешательство, потому что он вдруг понял, что говорить хочет именно с этим голосом, скорее всего, принадлежащим похожему на него хромому парню, которого его мать, Ирина Леонидовна, назвала почему-то Максовым братом.

— А Ирина Леонидовна — ваша мама? — спросил Макс, пренебрегая приличиями.

— Да, — спокойно ответил голос Айвана, — но сейчас она отсутствует. И дэд также. Я могу оставить мессидж, если вы хотите, о’кей?

— Не надо мессидж, — ответил Макс и неожиданно для самого себя предложил: — Знаешь что, Айван, приходи сейчас ко мне, это совсем рядом. Мне кажется, нам очень надо поговорить.

— О’кей, — согласился Айван, ничуть, казалось, не удивившись ни странному этому звонку, ни неожиданному приглашению звонившего, и добавил снова не очень по-русски: — Сейчас я имею для этого время…

Интересно, что, когда Айван говорил, сбиваясь с русского на английский и порой забывая вернуться обратно, Макс не терялся и не пытался вернуть его на русский, а вполне свободно подхватывал разговор, и оба они заканчивали диалог уже на одном языке. Но это было гораздо позднее. Прежде чем они подошли к состоянию полного релакса и перебрались в комнату Макса, точнее говоря, в одну из них, в его мастерскую, им обоим предстояло пережить крайнюю степень удивления от факта реального существования друг друга. И если для Макса полной неожиданностью это все же не явилось, за исключением того, что теперь он мог основательно рассмотреть своего двойника и еще раз поразиться невероятному сходству с оригиналом в собственном лице, то близорукого Айвана это открытие заставило остановиться и замереть на пороге, после того как Макс отворил дверь квартиры Ванюхиных.

— Заходи, — сказал Макс и отступил на шаг назад, сам не зная того, что последует дальше.

— Анбеливэбл, — в ответ на его слова произнес Айван, уставившись на стоящего перед ним самого себя, и сделал шаг вперед. Затем недоверчиво покрутил головой по сторонам и, оценивая увиденное, добавил: — Инкредибл! Джаст инкредибл! — Он снова уперся взглядом в Макса и повторил то же самое еще раз: — Анбеливэбл!

Макс решил, что инициативу, как хозяину, нужно брать в свои руки.

— Пошли, — сказал он гостю, и тот двинулся за ним, продолжая рассматривать по пути олигарховы апартаменты.

Говорили они до тех пор, пока не обнаружили, что за окном порядком потемнело. Айван помнил себя ребенком еще на соседней Большой Пироговке, где жил и откуда уехал с родителями в Штаты, и этот факт его биографии обозначил первые общие темы. Потом была Максова фотовыставка в компьютерном варианте, и это вовлекло их в двухчасовое обсуждение состояния современного программного обеспечения, и тут разговор плавно перетек на английский, и оба они этого не заметили совершенно, потому что перешли к Айвановой математике, где говорил в основном он, а Макс сидел разинув рот от удивления. Затем вернулись к разговору на домашние темы, к настоящему чистопородному английскому бульдогу Торри Второму, который был у Айвана, когда он был Ваней, и который умер, когда он уехал в Америку, и похоронен под сиренью в их дворе, но он не знает точно под каким кустом, поэтому хочет пойти и поискать, так как дедушка тогда не объяснил хорошо папе, с какого края тот куст: к школе его который или же ближе к магазину, где продают хлеб, как это, не помню, называется… А-а-а, это называется «бу-лоч-ное». А самого дедушку его, Самуила Ароновича Лурье, он с родителями прилетел похоронить на Немецком кладбище, потому что там лежат в основном евреи, и у их семьи там тоже есть место, как у евреев, и там же похоронена его бабушка Сара, которую дедушка сильно любил и про нее много рассказывал, но Айван, тогда еще Ваня, никогда ее не видел…

Потом они перешли на кухню, преодолев немалое расстояние, но покрыли лишь часть ванюхинских коридоров. Макс подал чай, заварив как надо, по-китайски. А Айвану все равно чай этот не слишком понравился, поскольку он больше привык употреблять колу или дайет пепси, но не признался в этом, а выпил тот чай и похвалил. И тогда благодарный Макс снова стал рассказывать про фотографию и вполне искренне чертыхнулся в той связи, что фотоискусству в России не учат вообще, а учат операторскому делу для работы в кино только. А Айван сильно удивился этому, потому что у них этому учат, и, как ему кажется, очень хорошо, — да непосредственно в его А&М техасском университете и учат, на файн артс вроде бы, там где все медиа…

Когда в антикварной гостиной бухнули старинные часы, Айван неожиданно вспомнил, что не предупредил родителей о своем уходе.

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?