(Из интервью с Вячеславом Шалевичем, январь 2001)

* * *

«…Бабуля была невыездной»

— Вы спрашиваете, почему Клавдия Ивановна не устраивала заграничных концертов? Это не так, в некоторых соцстранах она побывала, но на Запад ни разу не ездила, хотя и хотела. По нашим предположениям, бабуля была невыездной. Все мотивы запрета на посещение капстран мы не знаем, но, к сожалению, у нее не сложились отношения с Екатериной Алексеевной Фурцевой. Может быть, не из-за министра, а из-за того, что характер Клавдии Ивановны был не из легких.

Сама Шульженко никого ни о чем не просила. Ну, только если уж совсем невмоготу. А ее аккомпаниатор хотел купить машину. И он попросил Шульженко обратиться к Фурцевой. Она записалась к ней на прием. Сказали, что Екатерина Алексеевна ждет ее в 11 часов. Она пришла чуть пораньше. Сидит в приемной 10 минут, 20, 30, 40… Спрашивает секретаршу, в чем дело. А Клавдию Ивановну предупредили, что если Фурцева вовремя не примет, то, значит, она не в форме. Это был как раз период, когда она пила. Секретарь сказала, что придется еще подождать. И тогда Клавдия Ивановна вспылила и сказала: «Передайте министру культуры, что она не владеет элементарными правилами культурного поведения!» Встала и ушла. Но вот что произошло буквально через три дня, на юбилейном вечере Колмановского в Колонном зале. Справа полукругом сидели композиторы, друзья и Екатерина Алексеевна. В центре стоял рояль. Пели песни. Эдуард Савельевич попросил Клавдию Ивановну, чтобы она спела три его песни. Ведущий объявляет: «Выступает Клавдия Шульженко». Екатерина Алексеевна демонстративно встает и уходит. Шульженко поет свои песни, принимают ее прекрасно, уходит. В тот же момент Екатерина Алексеевна возвращается. Немножко по-бабски вела себя министр культуры.

(Из интервью с внучками Клавдии Шульженко, ноябрь 1998)

* * *

Все-таки ее смерть — загадка до сих пор

— А к похоронам Екатерины Фурцевой в 1974 году Виктор Васильевич имел какое-то отношение?

Александр Викторович, сын В.В.Гришина:

— Конечно, он хорошо знал Екатерину Алексеевну, ведь когда-то они вместе работали. Фурцева была первым секретарем горкома, а отец — вторым. Но поскольку Фурцеву в 1961 году вывели из состава ЦК, отец с ней общался уже мало.

Ирина Михайловна, вдова В.В. Гришина:

— Вы знаете, в связи с Фурцевой я могу поведать весьма любопытный штрих. Все-таки ее смерть — загадка до сих пор, покончила она с собой или умерла естественной смертью. Так вот, буквально за день до ее кончины мы встретились с ней в кремлевской больнице. Там лежала в очень тяжелом состоянии мама Виктора Васильевича, и я ее навещала. В коридоре встретились с Екатериной Алексеевной. Мы были знакомы, одно время даже вместе жили на даче. Она меня спросила, по какому поводу я здесь, а я ее спросила о том же. «У меня что-то с сердцем плохо, болит…» Повторяю, это было сказано за день до смерти. Так вот, мне кажется, что Фурцева все-таки умерла своей смертью.

(Из разговоров с сыном и вдовой первого секретаря МК компартии В.В. Гришина Александром Викторовичем и Ириной Михайловной Гришиными, ноябрь 2000)

* * *

«А что это за сиськи и ляжки?!..»

— Рассказывают, что однажды, когда возводимое по решению Президиума ЦК КПСС сооружение нового здания МХАТа подходило к концу, на стройку неожиданно нагрянула министр культуры Екатерина Фурцева. Остановившись у главного входа в театр, она подняла голову и недовольно спросила: «А это еще что за (простите меня, Татьяна Васильевна, но будто бы именно так выразилась Екатерины Алексеевны) сиськи и ляжки?» «Это кронштейны, поддерживающие фонари над парадным входом, выполненные в виде порхающих амурчиков», — объяснил архитектор, присутствовавший здесь же. «Убрать!» — дала указание министр.

Вот почему теперь мы созерцаем те самые кронштейны только уже в виде большой буквы «Г», очень напоминающие… виселицы. Да и вообще вы, наверное, слышали, что это здание зовут то тюрьмой, то Бастилией. Как вам здесь работается? Какова в помещении аура?

— Да, ну и вопросик. Своеобразная архитектура этого здания кому-то нравится, кому-то нет. А что касается ауры, то мы ее сами и создаем, и аура для зрителей весьма благоприятная, если они нас любят и постоянно к нам приходят. Вот и сегодня почти аншлаг.

Мне трудно ответить на ваш вопрос об осмотре ею нашего здания много лет назад. Скажу только, что она говорила так, как понимала архитектуру того времени. Если она, конечно, разбиралась в ней. Но ее визит был нам приятен. Помимо кронштейна она сказала добрые слова и пожелала успехов у зрителей на всех наших спектаклях.

(Из интервью с Татьяной Дорониной, декабрь 1998)

* * *

Могла извиниться, поняв ошибку

— Опекать ленту «Битва в пути» взялась сама Фурцева. После каждого ее приезда на студию картину без конца переделывали. В итоге вся вторая часть книги, в художественном плане самая интересная, из фильма ушла. От многих сцен с моим участием во второй половине фильма остался один монолог, да и тот я потом четыре раза переозвучивала, и все четыре раза — с абсолютно разным текстом…

Она терзала и Михаила Ромма за фильм «Обыкновенный фашизм», могла позволить себе поднять крик, зная, что никто не посмеет ей возразить. Но могла и извиниться, поняв свою ошибку, как это было после выхода на экран фильма Андрея Смирнова «Белорусский вокзал», в котором вместо назначенной Фурцевой актрисы Макаровой все же снялась Нина Ургант.

(Из интервью с Натальей Фатеевой, 1999)

* * *

У нас своя Каренина

— Как к вам относилась Екатерина Алексеевна Фурцева, тогдашний министр культуры? Пришлась ли ей по душе Вероника?

— Сразу же после Канн меня позвали в министерство, и я встретилась с Фурцевой. Я сказала, что немного устала, что переболела болезнью Боткина и хочу немного отдохнуть. И Фурцева вызвала моих папу с мамой и предложила им в пользование в качестве дара участок земли в Переделкино площадью двадцать восемь соток. Ну, конечно же, на всю нашу семью.

— И эта земля ваша по сей день?

— Да, в разросшемся саду мы собираем урожаи и очень любим там бывать.

— Скажите, а как же так вышло, что вы не снялись в Голливуде, ведь вас туда звали на съемки «Анны Карениной» вместе с Жераром Филипом?

— Да, я очень переживала, когда сорвалась эта затея и я не смогла ответить на приглашение. Тут несколько причин. Одна из них — та, что я, снимаясь в «Альба Регия» и изучая венгерский язык, стала забывать английский. Но главная причина в том, что наши чиновники из Госкино, конечно, не хотели отпускать меня на съемки в США.

Будто бы Фурцева жестко заявила: «Какая Америка? Самойлова — советское достояние. У нас будет своя “Анна Каренина”!»

К сожалению, снялась я у Зархи в «Анне Карениной» лишь через десять лет.

(Из интервью с Татьяной Самойловой, 2001)