Она не ела ничего из того, что он просовывал ей в небольшое отверстие, прорезанное в двери. Через два дня она уже не вставала с матраса, лежала свернувшись и попеременно то дрожала, то покрывалась потом, то слабо постанывала, то выла нечеловеческим голосом. Хэрод пробыл с ней три дня и три ночи, помогая ей добраться до туалета, когда она могла подняться, а когда же у нее не было сил — он убирал за ней. Спустя две недели Мария проспала сутки; Хэрод вымыл ее, обработал царапины, которые она нанесла себе. Проводя губкой по ее бледным щекам, грудям идеальной формы и бедрам, покрытым пленкой пота, он вспоминал, как смотрел в своем кабинете на ее тело, обтянутое шелком, и жалел, что она — нейтрал.

Он вытер ее, одел в мягкую пижаму, заменил чистым бельем перепачканные тряпки и оставил одну — отсыпаться.

На третью неделю Мария Чен вышла из подвала. Ее поза и несколько холодноватая манера были все те же — такое же совершенство, как ее прическа, одежда и косметика. Ни он, ни она никогда не упоминали о тех трех неделях.

* * *

Молоденькая немочка хихикнула и подняла руки над головой, что-то говоря подружке. Хэрод поглядывал в их сторону сквозь облака пара. Глаза его превратились в темные щелочки под тяжелыми веками.

Та что постарше несколько раз моргнула и развязала полотенце. Ее груди были тяжелыми и упругими. Молоденькая удивленно замерла, руки ее все еще были подняты над головой. Хэрод видел пушистые волоски под мышками — интересно, почему немки не бреют чти места? Другая тоже сбросила полотенце. Пальцы ее двигались с трудом, словно она засыпала либо никогда раньше этого не делала. Девушка постарше подняла руки и положила их на грудь подруги.

"Сестры, — сообразил Хэрод, прищурясь, чтобы отчетливее смаковать их ощущения. — «Кристен и Габи». Работать с двумя было непросто. Надо было быстро переходить от одной к другой, не позволяя ускользнуть первой, когда он занимался со второй. Это походило на игру в теннис с самим собой; долго в такую игру не поиграешь. Но долго забавляться было и незачем. Хэрод закрыл глаза и улыбнулся.

Когда Хэрод вернулся из сауны, с мокрыми волосами, в золотистом халате и шелковой пижаме, Мария Чен стояла у окна и смотрела на небольшую толпу, распевающую рождественский гимн вокруг запряженных лошадьми саней. В холодном воздухе эхом разносились смех и мелодия «Рождественской елки». Мария отвернулась от окна.

— Где?.. — быстро спросил Хэрод.

Мария открыла свой чемодан, вытащила пистолет сорок пятого калибра и положила его на журнальный столик. Хэрод взял оружие, щелкнул курком и кивнул.

— Я так и думал, что тебя не будут трясти на таможне. Где обойма?

Мария снова полезла в чемодан, достала три магазина и положила рядом на стеклянную поверхность столика.

— Ладно, — одобрил Хэрод. — Давай теперь посмотрим, где это долбаное место. — Он разложил бело-зеленую топографическую карту на столе, прижав один конец пистолетом, а другие — обоймой. Коротким пальцем он ткнул в скопление точек по обеим сторонам красной линии. — Тут Байриш-Айзенштайн. А тут мы. — Палец передвинулся на два-три сантиметра к северо-западу. — Поместье Вилли за вот этой горой...

— Большой Арбер, — подсказала Мария Чен.

— Пусть Большой. Прямо посреди вот этого леса...

— Баварского Леса, — уточнила она. Хэрод на несколько мгновений тупо уставился на нее, потом снова перевел взгляд на карту.

— Поместье — часть Национального парка или вроде того... Но все равно это частная собственность. Вот и поди разберись в этом говне.

— В американских национальных парках тоже есть частные владения, — пояснила Мария Чен. — И потом, предполагается, что в усадьбе никто не живет.

— Ну да. — Хэрод свернул карту и вышел в свой номер через смежную дверь. Через минуту он вернулся со стаканом виски, купленным беспошлинно в аэропорту Хитроу. — Ладно. Ты все поняла насчет завтрашнего дня?

— Да, — кивнула Мария.

— Если его там нет, все будет в ажуре. А если он там один и захочет разговаривать со мной, тоже никаких проблем.

— А вдруг проблема возникнет?

Хэрод сел, поставил виски на стол и с треском вогнал обойму в рукоятку пистолета. Потом протянул оружие Марии.

— Если проблема возникнет, ты его застрелишь. Его или любого, кто там будет с ним. Стреляй в голову. Дважды, если позволит время. — Он направился к двери, затем остановился. — Есть еще вопросы?

— Нет. — Мария отрицательно покачала головой. Хэрод вошел в свою комнату и закрыл дверь. Мария Чен услышала, как щелкнул замок. Некоторое время она сидела, держа пистолет в руке, прислушиваясь к доносившимся с улицы звукам уютного празднества и глядя на тонкую полоску желтого света под дверью комнаты Тони Хэрода.

Вашингтон, округ Колумбия

Четверг, 18 декабря 1980 г.

Арнольд Барент попрощался с только что избранным президентом, вышел из отеля «Мэйфлауэр» и, заехав в ФБР, отправился в Национальный аэропорт. Перед его лимузином двигался серый «Мерседес», позади — синий; обе машины принадлежали одной из его компаний; люди, сидевшие в них, были вышколены не хуже, чем агенты секретной службы, которыми был набит отель «Мэйфлауэр».

— Мне показалось, что разговор сложился удачно, — сказал Чарлз Колбен, второй пассажир лимузина; кроме шофера больше там никого не было.

Барент кивнул.

— Президент с пониманием отнесся к вашим предложениям, — продолжил Колбен. — Возможно, он даже посетит собрание Клуба Островитян в июне. Это будет очень интересно. К нам никогда еще не приезжал правящий президент.

— Избранный президент, — поправил Барент и добавил:

— Вы сказали, что президент с пониманием отнесся к моим предложениям. Вы имели в виду — избранный президент. До января нашим президентом еще является мистер Картер.

Колбен презрительно фыркнул.

— Что говорят ваши разведчики насчет заложников? — тихо спросил Барент.

— О чем вы?

— Когда их отпустят? В последние часы пребывания Картера у власти? Или в правление следующей администрации ?

Колбен пожал плечами.

— Мы же ФБР, мы не Си-ай-эй. Нам положено работать внутри страны, а не за рубежом. Барент кивнул и слегка улыбнулся.

— И одна из ваших задач внутри страны — это шпионить за Си-ай-эй. Так что я повторяю свой вопрос: когда заложники вернутся домой?

Колбен нахмурился и, посмотрев в окно, на голые деревья у аркады, протянул:

— За сутки до или в течение суток после церемонии инаугурации. Точнее узнать не удалось. Но аятолла целых полтора года имел Джимми в задницу; непонятно, с какой стати он кинет ему эту кость.

— Я с ним однажды встречался, — заметил Барент. — Интересная личность.