– Скажи, Николай, а часто здесь появляются атланты? – спросил Томпсон.

– Нет, они сюда практически не прилетают, но когда возникает необходимость, мы сами к ним ездим, морским путем либо на летающих дисках «Врил», которые есть у немцев.

– И часто бывает такая необходимость?

– Последнее время часто, потому что снаружи постоянно прибывают партии генетического материала, который мы отправляем к ним для отбора. Нет, нет, не делайте круглые глаза, это не органы христианских младенцев, а живые люди, согласившиеся на участие в исследованиях совершенно добровольно. Их не едят, не насилуют, не режут на части, а просто берут генетические пробы для работы с ними. Так мы вместе с атлантами пытаемся улучшить человеческую расу.

– А как же секретность? Нацисты их потом что, убивают? – понизив голос, с ужасом прошептала Джейн.

– Если бы было так, плевать бы я хотел на всю их секретность. Но в том-то и дело, что убивать этих людей никто не собирается хотя бы потому, что это главным образом молодые симпатичные девушки – в основном латинос и этнические немки, которых сюда недавно начали доставлять через одно аргентинское агентство. Последнее время из Рейха привозят также мальчиков, которые подходят по арийским признакам. Всем этим заправляет тут некто Отто Вайцзеккер. Именно он отвозит вновь прибывающих. Многие девушки потом остаются в Новом Берлине, потому что на женский пол здесь просто настоящий голод. Правда, было несколько случаев, когда земные фемины соглашались остаться у атлантов, когда те предлагали им, так сказать, руку и сердце.

– Даже так! А это возможно, ну, брак между ними и людьми?

– Вообще-то, милочка, атланты по большому счету – тоже люди, причем перворожденные на этой планете и, вероятно, самые совершенные.

* * *

В это же самое время в кабинете директора института Клауса Гартмана кипел бой. Не в прямом смысле, конечно, но в условиях, приближенных к боевым. И все благодаря штандартенфюреру Крамеру, который ворвался в институт с целым взводом автоматчиков, пеной у рта и требованием немедленно выдать ему скрывающихся тут американских шпионов. Крамера не останавливало даже присутствие здесь доверенного лица Гиммлера и первого после рейхсфюрера руководителя «Аненэрбе» Вольфрама Зиверса.

– Мало того, Гартман, что вы пригрели у себя наглого американского диверсанта, этого выродка Ланселота, так вы еще дали свить здесь целое масонское гнездо! Я требую, слышите, требую именем фюрера выдать мне эту сладкую парочку – фальшивого французского дипломата и его американскую сучку!

– Но на каком основании, господин штандартенфюрер? Барон Броссар – дипломатический представитель ныне лояльного Германии государства, как и его супруга. К тому же он физик и может оказать нам помощь в наших исследованиях.

– Знаю я, какой он физик! – орал Крамер. – У меня есть донесение японского офицера Хашимото, что был старшим помощником на субмарине у корветтен-капитана фон Штокхаузена и проявил образцовую бдительность, которой поучиться бы еще некоторым, с позволения сказать, настоящим арийцам. Так вот, японец видел, как Штокхаузен обменивался с Броссаром какими-то подозрительными тайными знаками и приветствиями, от которых, как легко догадаться, на километр воняет масонской ложей. После этого он тут же взял на борт этого самого Броссара и его якобы жену, несмотря на то, что не имел на это никакого права! Уже одно это тяжкое воинское преступление. А уж о другом я и не говорю, рейхсфюрер Гиммлер пачками отправляет масонов в концлагерь. Все они агенты еврейских финансовых тузов, а вместе с ними и Америки, которая пляшет под дудку всяких там ротшильдов и рокфеллеров.

– Но, господин штандартенфюрер, японец ведь мог и ошибиться. Мало ли какие знаки могли ему померещиться, – попытался возражать Гартманн. – Им же все европейцы кажутся чокнутыми.

– Да, а что вы скажете вот об этом?

Тут Крамер брякнул на стол серебряное кольцо с «адамовой головой».

– Вот что я изъял у Штокхаузена. Посмотрите, этот череп с костями – на нем отнюдь не эмблема СС. Они заключены в масонский ромб из циркуля и угольника. Изменник уже признался! А похожее кольцо Хашимото видел на руке у Броссара. Какие вам нужны еще доказательства? Только дайте мне их, и я вытряхну из них признание!

– Штандартенфюрер, признание можно вытрясти из любого. Примени к вам допрос третьей степени, и скоро вы сами нам расскажете, что вы русский шпион, казак и родом из Сибири, – спокойно сказал Зиверс. – Ну, положим, расстреляете вы Штокхаузена, а кто поведет подлодку дальше, в Германию? Ваш Хашимото? Ведь секретнейший груз наш славный барон доставил сюда в целости и сохранности. А что до его масонства, то пусть с этим разбираются там, в Германии. В конце концов, все немецкие аристократы – масоны. Если их отправить в концлагерь, кто тогда будет вермахтом командовать? А что до этого француза… Положим, дорогой Гартман, то обстоятельство, что он дипломат, для нас ровно никакого значения не имеет. Строго говоря, он уже для всех погиб в том кораблекрушении, о котором вы мне говорили. Но вот почему он напросился на эту подводную лодку, вместо того чтобы спокойно вернуться во Францию, для чего у него были все возможности, – это и правда вопрос интересный, требующий разъяснения. Так что тут я поддержал бы штандартенфюрера. Американцев же придется отпустить. Обоих. Мы не можем из-за них ставить на карту наши отношения с хозяевами. И чем скорее янки отсюда уберутся, тем лучше. Никаких помех в этом мы им чинить не будем. Ну а в дальнейшем примем меры, чтобы они были у нас под наблюдением. Так можно будет, по крайней мере, попробовать узнать, послал их кто-то специально или нет, а значит, и выяснить, знает ли кто-то еще о существовании внутреннего мира.

– Но, оберштурмбаннфюрер, – вскричал Крамер, – мы же не можем… Как я объясню все рейхсляйтеру Борману?

– Не забывайте, герр Крамер, что здесь территория «Аненэрбе», главой которой является сам рейхсфюрер СС Гиммлер, а я здесь его заместитель, и потому пока я решаю, что здесь можно, а чего нет! – жестко отрезал Зиверс.

– Ну что же, господин Зиверс, мы еще посмотрим, чья возьмет! – в гневе ответил Крамер и вышел вон, громко хлопнув дверью.

* * *

Потом Томпсон куда-то уехал, никому не сказав ни слова. Глубокой ночью, или, во всяком случае, в то время, когда она как бы наступила, он постучал в дверь комнаты Ланселота.

– Друг мой, я прошу прощения за бестактность, но придется вас побеспокоить.

Ланселот отрыл дверь.

– Извините, мистер Томпсон, я не один. Что случилось?

– Еще не случилось, но скоро может случиться. То, что вы вместе, очень кстати – не надо будет поднимать лишний шум. Но мы же не можем говорить об этом на пороге…

Ланселот нехотя посторонился, приглашая своего старшего товарища пройти внутрь. Джейн, когда он вошел, была уже полностью одета.

– Итак, Крамер был здесь и требовал вашей выдачи.

– И…?! – одновременно воскликнули молодые люди.