– Добро… – сержант Кицелюк остался доволен произведенным эффектом. – Я тебя под свою опеку возьму, чудо луковое. И научу Родину любить. А вы что встали, команды не слыхали?! – гаркнул он на оставшихся в комнате. – А ну, марш на построение! И только пусть хоть кто-нибудь еще вытворит подобное, всех сгною!

Молодежь по-быстрому, на удивление организованно вылетела в коридор и, тасуясь между собой, как карты в колоде, начала топтаться, пытаясь найти место в строю.

– Вот он – армейский пасьянс! – заворожено глядя на потуги новичков, с улыбкой на устах проговорил выглядывающий из канцелярии роты с шариковой ручкой за ухом толстобрюхий ефрейтор Насыров.

Стоящий за широкой спиной дежурного один из старослужащих прыснул и повернулся к писарю.

– А сам лучше был полгода назад? Забыл, как кальсоны стирал, когда от столовой до казармы дойти не успел? Я в строю тогда за тобой идти не мог от запаха, впервые пришлось впереди молодых двигаться…

– Да ладно! Начинаешь тоже… – ефрейтор смутился и исчез в глубине кабинета командира роты.

Кицелюк хмыкнул, шмыгнул носом и начал рекламную акцию:

– Говорю только раз, больше буду не говорить! – в строю молодежи раздались смешки. Но сержант, придав лицу суровое выражение, продолжил: – Товарищи солдаты! Вы прибыли в подразделение, которое третий год подряд с честью носит гордое звание отличного. Перед вашими глазами на стене висит переходящий вымпел. Всем видно? – строй дружно утвердительно грянул, стекла в окнах вновь задребезжали. – И если вы, касатики, попробуете не оправдать моего доверия и подвести личный состав роты, я каждого из вас согну в бараний рог!

Вытянув вперед правую руку, дежурный крепко сжал ладонь в кулак. Послышался громкий хруст суставов. Новички вздрогнули. Стоящий рядом с Виталиком Вовка Баранов тихо прошептал тому на ухо:

– Слышь, Скребок, это он про мое хозяйство между ног базарит. Чуешь, чем пахнет?

– Ты ж это хозяйство уже неделю толком не мыл, – Скобленко попытался отшутиться, но еще не отошел от взбучки, поэтому его голос дрожал и срывался. – Там щас запахи, что в тех толчках, которые мне сегодня ночью драить…

– Ну, вот и поймешь, о чем я… – Вовчик хохотнул, искоса глядя на зверское выражение лица разошедшегося в красноречии Кицелюка.

От внимания бывалого сверхсрочнослужащего не ускользнуло неуставное движение на левом фланге строя.

– А ну, иди сюда, военный!

Баранов, хлопнув по плечу впередистоящего, дождался, когда тот отойдет в сторону, и четким строевым шагом проследовал к дежурному.

– Товарищ гвардии сержант! Младший сержант Баранов по вашему приказанию прибыл!

– Ишь ты, каков! Прямо сама уставщина! Ни дать ни взять, Александр Матросов! Смелый, да? А знаешь его последние слова перед подвигом? «Проклятый гололед!».

– Вы, товарищ гвардии сержант, говорите, да не заговаривайтесь! – последние слова дежурного взбесили Вовку откровенным кощунством над памятью героя.

– Чего?!

Рука Кицелюка уже приближалась к Баранову, но неожиданно не встретила на пути никакой преграды. Вместо этого, грузное тело сержанта, выведенное из равновесия внезапной подсечкой, оказалось распростертым на полу. А над ним нависло перекошенное злобой лицо новичка.

– У меня дед на войне погиб, а он служил вместе с Матросовым. И не советую больше при мне говорить таких вещей!

Договорить Вовчик не успел. Трое подскочивших «дедов» сбили его с ног и начали пинать, но были остановлены резким окриком поднимающегося дежурного:

– Отставить!

С неудовольствием старослужащие отошли в сторону, всем видом показывая пренебрежение к стоящим в строю новичкам. Кицелюк отряхнулся, дождался, когда Баранов примет вертикальное положение и проговорил:

– Боец, да?

– Так точно, товарищ гвардии сержант!

– Чем занимался?

– Дзюдо, товарищ гвардии сержант!

– Хорошо… – дежурный скосил взгляд на «дедов» и неожиданно гаркнул в их сторону: – А что вы вообще здесь делаете?! Нечем заняться, да? Сейчас быстро оформлю вашу команду в одну группу к тому недотепе! – указал он на Скобленко.

– Да че ты, Степа, начинаешь сразу… – пробормотал оскорбленно один из них.

– Молчать! – Кицелюк не на шутку взбесился. – А ну, марш по местам!

Спесь старослужащих мигом пропала, и они рванули от строя молодежи в разные стороны. Сержант вновь повернулся к Баранову, посмотрел на него недолго, а потом приказал:

– Вечером подойдешь ко мне, поговорим. Встать в строй!

– Есть! – Вовчик развернулся кругом и двинулся на место, чеканя шаг.

Кицелюк выждал еще немного, размышляя над сложившейся ситуацией, после чего скомандовал:

– Равняйсь! Смирно! – после выдержанной паузы продолжил: – Я извиняюсь перед младшим сержантом Барановым за неудачную шутку. Признаю, что был неправ. А всех остальных хочу предупредить, что к любым неожиданностям надо быть готовым. Мое падение на ваших глазах – результат невнимательности и оплошности. А еще – недооценки противника. Все это, и не только, мы с вами будем проходить на занятиях по боевой подготовке. Но главное, что вы должны уяснить, – важна не сила мышц, а сила духа. Запомните навсегда: силен тот, кто умеет открыто признаться в своей неправоте. А сейчас – сдадите вещмешки в каптерку и мигом строиться на обед. Насыров! – из канцелярии робко высунулось пухлое лицо ефрейтора. – Прими вещи у парней, и чтоб без мародерства! Иначе – шкуру спущу и сушить на солнышко отправлю!

– Есть! – писарь, и кладовщик по совместительству, бегом выполнил команду сержанта, мигом оказавшись перед дверью, ведущей в «сокровищницу» роты.

* * *

– Степ…

Курящий у окна Кицелюк повернулся на голос. Посреди комнаты для умывания стояли трое старослужащих. О намерениях собравшейся компании сержант догадался сразу. Брови его поползли вверх, взгляд моментально посуровел. Будучи решительным человеком, никогда не любил подобных «мероприятий» в коллективе, в составе которого, не дай бог, придется воевать по-настоящему. С тем противником, который все ближе подбирается к границам родного государства. С коварным и злобным, таким, каким его рисуют в карикатурах и на политических занятиях. Ведь дойди дело до прямой потасовки и унижения сослуживцев, греха потом не оберешься. Все люди разные: одни от обид бегут, другие в петлю лезут, но самое страшное, когда получивший в руки реальное боевое оружие решается выстрелить обидчику в спину. О таких случаях Степан слышал не раз. Еще на гражданке рассказывали о подобном дворовые друзья, прошедшие через горнило войны в Афганистане.

Для себя Кицелюк решил давно, что будет стараться поступать по справедливости. На срочной службе не раз приходилось ему вступать в противоборство с зарвавшимися сослуживцами. Поначалу боялся. Нет, не за себя, конечно. Это только в поговорке часто большие не потому, что здоровые, а потому, что громко падают. На деле же редко кто осмеливался идти в лоб на двухметрового детину с косой саженью в плечах. Вспомнилось даже, как звали его поначалу «Шкафом». Боялся он часто за других, и этому была причина. Перед самым призывом в армию чуть не попал в тюрьму за нанесение телесных повреждений, благо – не признанных экспертизой тяжкими…