– В чем же то зло, которое тебя огорчает, тирес Одаса? - наконец прервал его Дайк. - Ты знаешь, как его исправить?

– А разве ты, Сияющий, сам не понимаешь? - возмутился Одаса. - Они не хотят слушать правды, правда для них слишком неприятна. Они боятся ее! Да и нет того, кто высказал бы им ее в лицо.

– Здесь убивают, - осторожно начал Дайк. - Ты имеешь в виду это зло? Мне рассказывали, что убили парня по имени Грона… (Он слышал эту историю от Гвендис).

Одаса задумался, вспоминая - откинул голову назад, прислоняясь к стене, брови его поползли вверх, а взгляд стал отсутствующим. Потом он медленно кивнул.

– Да, что-то такое случилось год назад… А при чем тут Грона? - тирес поморщился, потер лоб, словно у него болела голова. - Суета, крики, споры из-за того, выполоть или не выполоть какие-то заросли. Разве в зарослях дело? В душах у небожителей - заросли, разрушение и тьма, - махнул рукой Одаса. - Вот с чем надо было бы разбираться, и разбирались бы, живи мы в лучшие времена.

– Так что же с Гроной? - поспешил спросить Дайк, опасаясь, что Одаса снова уклонится в сторону.

Тирес пожал плечами, повертел на пальце серебряный перстень.

– Не вникал в это дело. Я не знаю всех обстоятельств. Не знаю, кто там больше неправ - Грона или те, кто его убили… Постоянно какие-то дрязги. По-твоему, Дэва, самое ужасное, что может произойти - уничтожение небожителя? Я согласен, это плохо, но для меня есть вещи, которые более важны, чем уничтожение того или иного числа небожителей или даже всей Сатры. Это святыни и вера. Жизнь небожителей менее важна для меня. Разве об этом надо говорить, когда вокруг столько лжи, коварства, неверности, мелочности? Я, насколько мне открыта истина, вообще не понимаю, как мы могли дожить до таких времен. Боюсь, что Жертва не придет ни в этом, ни в следующем поколении, а ведь становится все хуже.

Дайк еще долго слушал Одасу, но так и не понял, какое же именно зло он обличает или призывает обличать, и за что, собственно, ратует.

На другой день Дайк сам зашел к Дварне Твердому. Дайк уже слышал о нем от других, и у него сложилось смутное представление о воине, живущем среди голых камней, питающемся водой и хлебом, насадившем среди своих «верных» особо суровые представления о верности и чести.

Несмотря на холодный ветер, Дварна вышел навстречу Дайку полуобнаженный, с мечом в руке.

– Прости, тирес Дэва, - сказал он. - Я упражнялся. Входи.

Впустив гостя, Дварна ушел одеваться и скоро вернулся, убранный драгоценностями, в обычном для Сатры сером рубище. Тем временем Дайк успел осмотреться в его доме и заметил, что это вовсе не каменная пещера. Здесь не было росписей на стенах, как у Тесайи, или кучи старинного хлама, которую Одаса считал украшением своего жилья. У Дварны было тепло, удобно и чисто, как бывает только у того, кто умеет заботиться о себе. Дайк уже не удивился, когда раб принес вполне приличное угощение, а не кружку воды с коркой хлеба. Дварна только сказал, что не пьет вина и не держит его в доме.

– Рад тебя видеть, тирес Дэва!

– Я тоже рад, тирес Дварна, - подтвердил Дайк. - Я слышал, у тебя есть какое-то свое учение о Сатре. Я хотел бы о нем узнать.

– У каждого тиреса есть свое учение, насколько мне открыта истина, - чуть усмехнулся Дварна: он презирал эти принятые в Сатре осторожные слова. - Тем не менее Сатра катится под гору. Ее может спасти только единый закон. Болтать мы горазды, это да. И в то же время многие приверженцы переходят от тиреса к тиресу или даже служат двоим-троим, потому что закона нет, и никто не мешает каждому принимать ту сторону, какую выгодней прямо сейчас.

Дайк внимательно слушал. Дварна говорил уверенно и просто.

– А те, кто служит двоим, не боятся, что тиресы их за это прогонят? - спросил Дайк.

Дварна опять усмехнулся твердо очерченными губами.

– Ты не знаешь нашей жизни, Сияющий. Чтобы быть настоящим, сильным тиресом, нужно много приверженцев. Обычно тирес закрывает глаза на то, что большинство «верных» верны ему не всегда. У Тесайи куча сторонников, и он постоянно повторяет, что не требует от них ничего. На самом деле просто никто из них не готов ничем жертвовать. Он угождает своим прихлебателям, а не они ему.

Дайк нахмурился, пытаясь понять.

– Мне показалось, Сатвама Справедливый не такой. У его сторонников военный порядок, есть начальники и присяга.

– Сатвама Справедливый?! - Дварна вдруг побледнел и расхохотался с заглушенной яростью.

Дайк даже не ожидал от него такой вспышки ненависти.

– Если Сатвама возьмет верх, он вырежет половину Сатры! Он уже намекал, что часть из нас давно осквернились и превратились в людей. Среди них и я, и Тесайя со всеми нашими «верными». Разве что Одасу он слишком презирает, чтобы о нем говорить. Сатвама втайне учит своих, будто беды Сатры в том, что мы уже не один, а два народа, и, чтобы спасти чистоту оставшихся небожителей, надо выявить и вырезать людей.

– Неужто?! - вырвалось у Дайка. - А как он собирается вас различать, раз сияние утратили все?

– По образу мыслей, - зло стиснул кулак Дварна. - Кто понимает писание иначе, чем он сам, тот, выходит, потерпел искажение.

– А если ты, тирес, объединишь Сатру единым законом? - насторожился Дайк.

– Не просто законом. Честь должна цениться дороже жизни, - строго ответил Дварна. - Каждый небожитель обязан стать верноподданным своего тиреса. Он не оставит господина даже в том случае, если число его «верных» сократится со ста до одного. Он должен без страха идти на вражеские мечи, жертвуя жизнью, если того требует долг. Любой обязан научиться стыдиться двоедушия, предательства, обязан сам следить за собой и не позволять себе ни одной мысли, которая противоречит чести. Простой путь - договориться и вывести общий закон из Свода и Приложений. Но никто не хочет идти на уступки, - Дварна нахмурился. - Нас, по-настоящему влиятельных тиресов, всего пятеро. И то Итвара не в счет, он ни рыба ни мясо и согласится с сильнейшим. Поверишь ли, Сияющий, что мы вчетвером не можем договориться между собой даже во благо Сатры? Это свидетельство падения нравов. Значит, с нравов и следует начинать. Я начну с чести: судов чести, судов над предателями, с создания нравственного устава, который запрещено будет нарушать. Кроме того, следует призвать на службу небожителей, что до сих пор не примкнули ни к одному тиресу. Без узды в руках господина они только буянят и устраивают беспорядки, как Элеса: из-за них никто не чувствует себя в безопасности ни на улицах города, ни даже в домах.

– Как? Элеса? - услышал новое имя Дайк.

– Да. Глупый щенок, который бродит со своей стаей по окраинам города. Кстати, не ходи на окраины в одиночку, Сияющий… Этого Элесу и тирес Тесайя, и Сатвама прокляли на смерть. Я-то его не боюсь да и не верю, что, если его убить, на улицах станет спокойнее… Но вернемся к единому закону. Закон поможет нам, кроме всего прочего, осудить тиреса Сатваму за его желание объявить неугодных ему небожителей людьми и, по древнему обычаю, уничтожить…