— Ну, такие кружева делают в Кенмэре.

— Да кого волнует, где их делают?

— Просто больше их почти нигде не найдешь, даже в наши дни. Значит, в семидесятые они точно были куплены там.

Амелия нахмурилась и внимательно на нее воззрилась, постепенно начиная понимать, к чему та клонит.

— Нет-нет-нет, — встряла я, чтобы они даже не обсуждали этого. — Нам не важно, откуда эти вещи. Их мог сделать кто угодно и где угодно, неужели ты не понимаешь этого, Элейн? И мы не должны вселять в Амелию бессмысленные надежды найти ее настоящих родителей.

— Найти родителей? — потрясенно повторила Амелия.

Видимо, она еще не до конца осознала, что произошло. Шок от того, что она приемная дочь и это от нее так долго скрывали, заслонил тот факт, что она может найти своих родителей.

— А что я сказала? — пожала плечами Элейн. — Это кенмэрские кружева, вещички все аккуратненькие, сделаны с любовью — вот и все. Я в этом разбираюсь, потому что ходила на курсы по кружевоплетению, чтобы познакомиться там с кем-нибудь. Говорю вам, в этой коробке все вещи из Кенмэра. И кружева, и кофточки — они из Квиллса, это тоже в Кенмэре.

— Вот уж это совершенно невозможно — определить, что вещи связаны в Квиллсе, — отрезала я, чтобы сбить их с этой идиотской мысли.

— Там этикетки есть. — Элейн протянула мне свитерочек. Смотрела она при этом на Амелию. — Я думаю, что твоя биологическая мать живет в Кенмэре.

— Господи боже ты мой, — простонала я, понимая, что нас ждет бессонная ночь.

* * *

Адам сидел дома один. Ему было строго-настрого велено собрать пазл из полутора тысяч кусочков, который я специально для него заказала. Прошлый, который мы собирали вместе, ему не понравился: пейзаж маслом почему-то его не вдохновлял. Взамен я приобрела через Интернет пазл с девицей топлес на пустынном пляже. Его доставили утром, и я надеялась, что теперь дело пойдет бодрее.

Домой я вернулась около пяти, совершенно измотанная. Мы с Амелией бесконечно ходили по кругу, и мне не удалось ее переубедить. Если б не Элейн, было бы проще воззвать к голосу разума Амелии, а теперь она твердо вознамерилась отправиться в Кенмэр.

— Ну как она? — спросил Адам, склонившись над журнальным столиком с фрагментом пазла в руке. Лоб наморщен, губы поджаты — видно, что человек полностью сосредоточен. Вот что значит правильная мотивация! Я улыбнулась. — Чего ты? — Он поднял голову и заметил, что я на него смотрю.

— Ничего. Теперь я знаю, что тебе нравятся сиськи, а не попки.

— Безусловно. Я сиськолюб. — Он уже почти сложил один и теперь любовался делом рук своих. — Этот пазл гораздо лучше, чем первый, спасибо тебе.

— Всегда рада. — Я встала на коленки и присоединилась к нему.

Вскоре я почувствовала, что он за мной наблюдает. Какое-то время он молча на меня смотрел, а потом сообщил:

— Я ищу правый сосок.

Мы склонились над столом, почти соприкасаясь головами.

— Вот, держи. — Я протянула ему пазлинку.

— Нет, это не сосок.

— Немножко сосок, немножко кусочек моря. Посмотри на коробку: видишь, он напрягся и сейчас снесет серфера с доски у нее за спиной. Вот, даже краешек доски есть. — Я ткнула в пазлинку.

— Да, точно, — рассмеялся он. — Ты говоришь прямо как Ирма.

— Еще чего, — фыркнула я. — Поверить не могу, что эта Ирма попросила у тебя номер телефона.

— А я не могу поверить, что дал ей твой.

— Что?! — Я пихнула его в бок. Он пихнул меня в ответ. Это было очень по-детски — невинно и весело.

— Ну так что же, как там Амелия?

— Малость не в себе. Понятно, что ее крепко пристукнуло. А я вот не думаю, что сильно удивилась бы, узнав, что я приемная дочь. Может даже наоборот, порадовалась бы.

— Ври-ври, — усмехнулся он.

— На, это ее трусики. — Я сунула ему очередной фрагмент.

Мы углубились в пазл, сидя в уютном молчании.

— Если подумать, то Амелия вовсе не так уж и удивилась, — вдруг заявил он. — Ты заметила, как она настойчиво искала коробку с годом своего рождения? Как ненормальная.

— Нет, она сказала, что ни о чем не догадывалась, — возразила я, хотя в глубине души была согласна с Адамом.

— А я тебе говорю: она знала. Иногда ты что-то знаешь, хотя вроде бы и не знаешь, — сказал он, пристально глядя на меня.

Вот, опять. Опять эта фраза. Я с удивлением уставилась на него.

— Чего ты?

— Ничего. — Я нервно сглотнула. — Просто… — Я решила сменить тему. — Элейн пытается убедить Амелию, что ей надо поехать в Кенмэр, чтобы найти своих биологических родителей.

— Элейн надо проверить мозги.

Я промолчала.

Он снова посмотрел на меня:

— Ты-то понимаешь, что это бредовая идея?

— Я понимаю. Но вот Амелия — нет. Она хочет поехать.

— Естественно. За последнюю неделю у нее весь мир перевернулся с ног на голову. Она не в состоянии разумно рассуждать. Да она и на Луну согласилась бы отправиться, если б ей кто-нибудь предложил.

А вот это в самую точку. Не насчет Амелии, а насчет его самого. Его мир тоже перевернулся в прошлое воскресенье, и он тоже не в состоянии рассуждать логично. Он готов сделать что угодно, лишь бы все исправить. И я как раз стала этим «что угодно». Я нервно хрустнула пальцами, поняв, что это его ситуация, а не моя. Мне нужно отсоединиться, выйти из нее, а не вмешивать сюда свои чувства к нему. Надо увезти его из Дублина и увести из моей жизни, надо наладить его дела, обустроить все так, чтобы он снова чувствовал себя комфортно, а самой потихоньку ускользнуть прочь, попрощавшись с ним навеки.

— Амелия сроду не хотела куда-нибудь уехать, ни разу такого не было, во всяком случае на моей памяти. Она даже на выходные никогда не уезжала, ну, может, когда-то и было, но и то против ее воли. Сидела тут сиднем, за границей никогда не была. Так что ее желание куда-то выбраться, вообще говоря, большое достижение. И не важно, найдет она этих своих биопредков или нет. Я обещала завтра познакомить ее с частным детективом. Вдруг он сможет помочь, — добавила я со вздохом. — Адам, нам нужно поехать в Типперэри. Надо уладить тамошние проблемы. С Марией мы сделали все, что могли на данный момент, теперь надо на несколько дней уехать из Дублина. Вернемся к твоему дню рождения, и ты объявишь, что не собираешься вставать во главе компании. Ты получишь обратно и Марию, и свою работу в Береговой охране, а я наконец оставлю тебя в покое. — Я вымученно усмехнулась.

У него был не слишком счастливый вид.

— Не делай такое страдальческое лицо, пожалуйста. Завтра нам надо будет еще кое-что сделать, прежде чем мы оставим Марию на несколько дней.