4 июля 24-й танковый корпус вышел к Днепру у Рогачёва, захватив ещё несколько переправ через Березину. В этот день дивизии танковой группы находились: 1-я кавалерийская дивизия — восточнее Слуцка, 3-я танковая дивизия — перед Рогачёвом, 4-я танковая дивизия — в Старом Быхове (Быхове), 10-я мотодивизия — в Бобруйске, дивизия СС «Рейх» — в Балусевичи, 10-я танковая дивизия — в Березино, пехотный полк «Великая Германия» — восточнее Столбцы; 18-я танковая дивизия — восточнее участка Нача, части 17-й танковой дивизии — в Борисове, главные силы этой дивизии — в Минске, 29-я мотодивизия — в районе Кайдано, Столбцы, 5-й пулемётный батальон — западнее Столбцы.

6 июля крупные силы русских переправились у Жлобина через Днепр и атаковали правый фланг 24-го танкового корпуса. Атака была отбита 10-й мотодивизией. Наша воздушная разведка донесла о движении эшелонов противника из района Орёл, Брянск в направлении Гомеля. В районе Орши был запеленгован новый штаб армии русских. На Днепре, казалось, готовится оборонительный рубеж. Это заставляло торопиться.

К 7 июля были достигнуты следующие пункты: штаб танковой группы — Борисов; 1-я кавалерийская дивизия — Бобруйск, 10-я мотодивизия — Жлобин, 3-я танковая дивизия — район Рогачёв, Новый Быхов, 4-я танковая дивизия — Старый Быхов (Быхов), 10-я танковая дивизия — Белыничи, дивизия СС «Рейх» — Березино, пехотный полк «Великая Германия» — Червень, 18-я танковая дивизия — Толочин, 17-я танковая дивизия — Сенно, 29-я мотодивизия — Борисов.

17-я танковая дивизия под Сенно вела ожесточённые бои с сильным противником, который ввёл в бой чрезвычайно большое количество танков. Упорные бои вела также и 18-я танковая дивизия. Так как 24-й танковый корпус уже достиг Днепра, нужно было принять решение о дальнейшем продолжении операции. От моих начальников я не получал никаких новых указаний, поэтому следовало полагать, что старая директива, согласно которой 2-я танковая группа должна выйти в район Смоленск, Ельня, Рославль, полностью остаётся в силе. Я лично не находил никаких оснований для изменения этой директивы. Тогда я не знал, что взгляды Гитлера разошлись с точкой зрения главного командования сухопутных войск. Об этом факте и всех его последствиях я узнал значительно позже. Разногласия при проведении операций станут понятными только в том случае, если посмотреть, что происходило за кулисами германского верховного командования в те дни.

Гитлер упустил из виду, что он сам лично приказал вести стремительное наступление с оперативной целью захвата Смоленска. В последние дни боёв он видел только окружённую группировку в районе Белостока. Фельдмаршал фон Браухич не осмеливался сообщить группе армий «Центр» свою совсем иную точку зрения, так как ему было известно мнение Гитлера. Фельдмаршал фон Бок по своему собственному признанию хотел передать 2-ю и 3-ю танковые группы под общее командование фельдмаршала фон Клюге, чтобы избавиться от непосредственной ответственности за управление ими. Фельдмаршал фон Клюге хотел, в соответствии с официальным мнением Гитлера, закрепиться на фронте вокруг Белостока и выжидать, пока капитулируют русские, отказавшись от дальнейшего продвижения на восток.

Гот и я не были согласны с этим мнением. Мы стремились пробиться своими танковыми силами на восток, как это указывалось в первоначальной, ещё не потерявшей своей силы директиве, и достичь наших первых оперативных целей. Мы хотели (об этом уже говорилось) сковать силы противника у Белостока минимальным количеством танковых сил и предоставить ликвидацию окружённой группировки полевым армиям, которые следовали за нашими танковыми группами. Главное командование втайне надеялось, что командующие танковыми группами без приказа и даже вопреки приказу будут стремиться достигнуть первых оперативных целей наступления. В то же время оно не решалось дать указания командующим группами армий и командующим армиями, чтобы побудить их принять желанное решение.

И вот получилось, что 2-я танковая группа отдала приказ сдерживать белостокскую окружённую группировку минимальными силами, а всеми остальными имевшимися в распоряжении частями преследовать противника, отступавшего через реки Березина и Днепр, фельдмаршал фон Клюге отдал контрприказ всем частям, участвовавшим в окружении группировки противника, закрепиться на своих позициях вокруг Белостока и ожидать приказа на продолжение наступления в восточном направлении. Часть войск получила этот приказ несвоевременно и продолжала продвигаться на Березину. К счастью, вся операция в целом от этого особенно не пострадала, но зато между командующими создались неприятные взаимоотношения, начались споры.

Форсирование Днепра

7 июля я должен был принять решение: либо продолжать быстрое продвижение, форсировать своими танковыми силами Днепр и достичь своих первых оперативных целей наступления в сроки, предусмотренные первоначальным планом кампании, либо, учитывая мероприятия, предпринимаемые русскими с целью организации обороны на этом водном рубеже, приостановить продвижение и не начинать сражения до подхода полевых армий.

За немедленное наступление говорила слабость в данный момент обороны русских, которая только ещё создавалась. Русские занимали сильные предмостные укрепления под Рогачёвом, Могилёвом и Оршей; поэтому нам не удалось взять Рогачёв и Могилёв. Правда, у нас имелись сведения о подходе к противнику подкреплений: крупная группировка русских войск отмечалась в районе Гомеля, другая, меньшая, — севернее Орши, в районе Сенно. Но наша пехота могла подойти не раньше как через две недели. За это время русские могли в значительной степени усилить свою оборону. Кроме того, сомнительно было, удастся ли пехоте опрокинуть хорошо организованную оборону на участке реки и снова продолжать манёвренную войну. Ещё в большей степени вызвало сомнение достижение наших первых оперативных целей и окончание кампании уже осенью 1941 г. Это-то и было как раз главным.

Я полностью сознавал всю трудность решения. Я считался с опасностью сильного контрудара противника по открытым флангам, которые будут иметь три мои танковых корпуса после форсирования Днепра. Несмотря на это, я был настолько проникнут важностью стоявшей передо мной задачи и верой в её разрешимость и одновременно настолько был убеждён в непреодолимой мощи и наступательной силе моих войск, что немедленно отдал приказ форсировать Днепр и продолжать продвижение на Смоленск.

Я отдал распоряжение прекратить бои на обоих участках — как у Жлобина, так и Сенно — и организовать там только наблюдение за противником.

Участки форсирования Днепра были ограничены предмостными укреплениями, занятыми крупными силами русских. Для 24-го танкового корпуса по договорённости с генералом бароном фон Гейером в качестве пункта форсирования был назначен Старый Быхов (Быхов), а днём начала действий — 10 июля; 11 июля 46-й танковый корпус должен был форсировать Днепр у Шклова, а 47-й танковый корпус — у Копысь между городами Могилёв и Орша. Все передвижения войск и выход их на исходное положение тщательно маскировались; марши совершались только ночью. Прикрытие с воздуха района исходного положения осуществляли истребители храброго полковника Мёльдера, который развернул передовые аэродромы непосредственно за первым эшелоном. Там, где появлялись его истребители, небо сразу же становилось чистым.