а мы тут сидим — пируем.

— Ну я пошел, — сказал я и сделал попытку встать. Мир слегка покачнулся.

— Куда? — осведомился Робинзон.

— Пора лететь.

— Так ведь ты же за рулем, а выпил.

— Ну да, — промямлил я.

— Права отберут! Сиди! Отдыхай!

Основательно подкрепившись, мы разговорились. Выяснилось, что Робинзон живет здесь уже больше пяти лет, что легковой звездолет его совершенно исправен и стоит за горой и что сам Робинзон не собирается отсюда улетать по причине, о которой ему не хотелось бы мне говорить.

В разгар беседы робот Пятница, снова спустившийся на нижнюю ветку, вдруг спрыгнул и набросился на хозяина, крича:

— Бедный, бедный Робин Крузо!

Робинзон не успел увернуться или хотя бы вскочить из кресла, и робот, с завидной прытью запрыгнув ему на спину, уселся верхом на шею, свесив ноги на стол.

— Помоги! — еле слышно прохрипел Робинзон, сползая под стол..

Я подскочил к роботу сзади и резко дернул его за плечи на себя. Пятница потерял равновесие и грохнулся на землю.

…Из-под стола выполз красный как рак Робинзон. Схватив бластер за ствол, как дубинку, он бросился к роботу. Тот вскочил и резво понесся к забору. Прыжок. Грохот бьющейся глиняной посуды. Еще прыжок — теперь уже через внешний забор — и робот скрылся в роще. Робинзон спрятал оружие и, дико бранясь, принялся стряхивать пыль со своих меховых плавок.

Пораженный выходкой робота, я долго не мог прийти в себя.

— Что случилось? — спросил я наконец.

— Ничего особенного, — нервно улыбнулся Робинзон, — Не обращай внимания.

— Как: ничего особенного?! — возмутился я, — Он же хотел вас убить!

— Он? Меня? — теперь уже Робинзон рассмеялся от души. — Ничего подобного.

— Почему же он тогда напал?

— Ах ты об этом!.. — Робинзон сел в кресло и снова наполнил бокалы. — Я же тебе говорил: он свихнулся, считает себя попугаем.

— Ну и что из этого?

— Как что? Ты разве не знаешь, что ручные попугаи любят посидеть на плече хозяина?

— Но ведь в нем центнер веса!

— А это ты ему объясни, — кисло ухмыльнулся Робинзон.

— И часто он… садится на плечо?

— Бывает иногда, — пробурчал Робинзон, потирая шею.

— Как же вы можете терпеть такое? — не унимался я, возмущенный поведением андроида.

— А что делать?

— Как что? Выключить его!

— Легко сказать! Во-первых, одному мне его не осилить, а, во-вторых, только он знает, куда делась атомная батарейка от экопроигрывателя. Садись, врежем.

Он врезал. Я не стал. Он не заметил.

— А что такое эк-копроигрыватель? — спросил я, когда мы разделались с закуской.

— Ты всерьез не знаешь? — удивился Робинзон. — Тогда я сейчас покажу.

Он скрылся в палатке и через минуту, пыхтя и покачиваясь, притащил здоровенный ящик, весь в кнопках и клавишах.

— Любуйся, — сказал Робинзон. — Экопроигрыватель экстракласса. Гарантия сто лет. Миллионы ситуационных комбинаций.

— А как им пользуются?

— Очень просто: берешь эку и бросаешь вот в эту прорезь.

— А кто такая эка?

Робинзон недовольно поморщился. Поскреб макушку. Задумался.

— Как тебе сказать? Вообще-то, эки — это сокращенно: электронные копии. Может, не совсем точное название, но не в названии дело. Короче, научились на нашей планете, той, с которой я тягу дал, на небольших пластинках, размером с визитную карточку, записывать чуть ли не полную копию человеческого интеллекта, эмоций, привычек, внешних параметров и прочего.

— Зачем? — не понял я.

Робинзон посмотрел на меня, как смотрят на глупое, несмышленое дитя.

— Представь себе, — сказал он, — уехала твоя возлюбленная, ну, например, в другой город. Через некоторое время ты соскучился по ней. Что будешь делать?

— Ну… — промычал я, — можно съездить к ней в гости.

— Так я и знал. — Робинзон самодовольно усмехнулся. — Незачем вам ездить друг к другу, если вы перед расставанием эками обменялись.

Я тоже почесал затылок, но понятнее не стало.

— Ну и что из этого? — поинтересовался я неуверенно.

— Как что? — Робинзон аж подпрыгнул, возмущенный моей непонятливостью. — Спускаешь в прорезь эку любимой, набираешь клавиатурой место действия, время года, суток и прочее, и прочее. После этого нацепляешь на голову вот этот колпак, — Робинзон вытащил из специального отсека экопроигрывателя шлем, весь увитый проводами и датчиками, — нажимаешь вот на эту здоровенную кнопку, и готово.

— Что готово? — спросил я.

— Что угодно готово.

Я пожал плечами, и мы оба замолчали.

— Понятно? — нарушил наконец тишину Робинзон.

— Не то чтобы очень… — начал дипломатично я, но он перебил:

— Значит, ни черта не понятно. Начнем сначала. Где бы ты хотел встретиться со своей возлюбленной?

— На морском побережье, — вздохнул я, кое-что вспоминая.

— Недурно. В какое время года?

— Летом.

— Какую температуру воздуха предпочитаешь?

— Градусов тридцать по Цельсию.

Робинзон почесал затылок, что-то соображая, подергал ус.

— Ну ладно, — махнул он почему-то рукой. — Пасмурно? Солнечно?

— Легкая облачность.

— Ветер?

— Слабый юго-западный.

— Песок? Галька? Камень?

— Песок.

— Наедине? В компании?

— Наедине.

— Недурно. Ну а теперь представь: надел ты колпак, ткнул кнопку и оказался на морском побережье. Лето. Солнечно. Может, даже тепло. Слабый ветерок ласкает кожу. Песочек, Вокруг ни души, только ты, твоя возлюбленная и море.

— Идиллия. А что дальше?

— Дальше?! — Робинзон прыснул не то со смеха, не то от возмущения. — Ну уж извини, дорогой, что будет дальше — тебе лучше знать! Можешь, например, — он непристойно подмигнул, — поболтать о погоде. Вести себя она будет как настоящая. И, вообще, все будет как на самом деле.

— И что, я смогу ее… обнять?

Робинзон фыркнул.

— Естественно!

— Забавно.

— Еще бы! Если вас не устраивает море, можете отправиться в фешенебельную комнату, в ресторан — куда угодно. Хоть в круиз по соседним созвездиям, только запрограммируйте соответствующим образом экопроигрыватель — у него все это в памяти.

— А моя возлюбленная?

— Которая?

— Настоящая.

— Она с твоей экой в своем городе может делать то же самое.

Меня вдруг поразила мысль:

— А если она подарит свою эку не только мне, но и… другому?

— Все может быть, — философски изрек Робинзон.

— Ну, знаете ли!..

— А что ты возмущаешься? — засмеялся Робинзон. — На нашей планете эки модных артисток тиражируются миллионами, их можно купить в любом магазине, как бутылку вина.

— Но это же ужасно!

— Разумеется, ужасно, — согласился со мной Робинзон таким тоном, словно сам не верил в сказанное. — Жители планеты чуть ли мне все свободное время проводят у экопроигрывателей.

У меня мелькнула озорная мысль:

— А если в такой ящик сунуть сразу две эки разных девушек?

— Хоть четыре, хоть целый гарем. Твое дело. Только смотри, как бы они там не перецарапались, а заодно и тебе космы не выдрали!

— Пусть дерут! — разрешил я, смеясь. — Это же не на самом деле — в воображении!

— Не