– Не хочу.

– Как знаешь. Сделал бы тебе подарок на Новый год.

– Ты девкам своим подарки делай, – разозлилась я. – Они тебя за это на руках носить будут.

– Девки перебьются, и так отбоя нет…

Я покачала головой и отвернулась. Димка допил вторую бутылку и полез за третьей. Сидел, поглядывая на меня, и хмурился. Минут через десять я не выдержала:

– Кончай партизанщину разводить. Я знаю, что Стас в городе.

– Уже нарисовался? – Димка криво усмехнулся, глаза мгновенно изменили выражение. Теперь он вовсе не походил на милого парня, решившего скоротать вечерок в моей кухне. А я некстати подумала: с годами он все больше становится похож на отца – те же глаза и та же манера смотреть исподлобья.

– Мне Берсеньев о нем сказал, – ответила я. – Ты же сам ему душу открывал во время совместного запоя.

– Ну, значит, скоро прибежит…

– Ты знаешь, где он живет? – помедлив, спросила я.

Димка зло хмыкнул.

– Понятия не имею. Не в доме Озерова и не в Настиной квартире. Там ему небось покойники мерещатся… Если хочешь, узнаю… решила не дожидаться и сама любимого навестить?

– Решила держаться подальше от мест обитания, чтоб случайно не встретиться.

– Что так?

– А вот это не твое дело. Ладно, посидели, и хватит. Я тебе такси вызову…

– Зачем мне такси? У меня тачка во дворе стоит.

– Ты ж пивом надулся…

– Пиво не водка, от него только в сортир бегаешь…

Димка поднялся с намерением направиться в прихожую, я схватила его за руку:

– Оставь его в покое. Очень прошу.

– Ты знаешь, нам в одном городе не ужиться. Пусть катит в свой Питер.

– Дима, твоего отца он не убивал. Я тебе клянусь. И делить вам нечего.

– Это как посмотреть…

Димка наклонился, поцеловал меня в макушку и через минуту покинул квартиру. А я подперла щеку кулаком и заревела. Самое глупое занятие на свете. Принесла его нелегкая, только душу разбередил. Само собой, мысли тут же переключились на Стаса. Все эти дни я старательно их избегала, и вот, пожалуйста. Впору припуститься к нему сломя голову… вот только неизвестно, куда… и как он к моему появлению отнесется… Он ведь мог позвонить… Стоп, не начинай все сначала. Это было проще сказать, чем сделать… В общем, мне предстояла еще одна бессонная ночь.

На следующий день я позвонила Одинцову, откладывать разговор и дальше уже не было смысла. Я попросила его приехать к нам в контору, а потом отправилась в кабинет Агатки. Сестрица встретила меня с обычной приветливостью.

– Чего?

– Ты не могла бы разнообразить свои вопросы? – съязвила я.

– Слушаю вас, Ефимия Константиновна.

Я рассказала ей о последних событиях, не забыв сообщить об угрозах бывшего отцу нажаловаться.

– Между прочим, он прав, – пожала она плечами. – А чего кислая? Одинцову ты все-таки помогла.

– Повода для радости не вижу… Сама говоришь, любое дело надо доводить до конца.

– А еще говорю: стену лбом не прошибешь, то есть в конкретном случае Андрея этого сама не найдешь. Отшивай Одинцова и вспомни наконец, что у нас дел по горло.

Я вернулась за свой стол, немного потаращилась в компьютер без особого толка, тут и Геннадий Владимирович появился. Беседовать с ним я предпочла в переговорной, крохотной комнате, где стояли стол и четыре стула.

– Вы были в Голованове? – начала я с вопроса.

Он вздохнул и отвел взгляд. Я молчала, и Одинцов, почувствовав, что пауза чересчур затянулась, вынужден был ответить:

– Да. Я хотел… я подумал, если увижу его, сразу пойму…

– Я ведь вам сказала: маловероятно, что он в доме своей матери…

– Извините, наверное, я не должен был этого делать… но… для меня это было очень важно. Я все испортил, да?

– Ничего вы не испортили, – ответила я, в досаде отводя глаза бог знает почему, но я чувствовала себя виноватой. – Обо всем, что мне удалось узнать, я сообщила в следственный комитет. Больше я ничего не смогу для вас сделать.

– Но… Вы отказываетесь, потому что я поехал в Голованово? Вместо того чтобы положиться на вас…

– Вовсе нет. Заниматься этим делом мне теперь попросту не позволят.

Мы некоторое время смотрели друг на друга, он кивнул и сказал:

– Что ж… спасибо. Я уверен, вы действительно сделали все, что могли. Сколько я вам должен?

– Нисколько. Считайте это дружеской услугой. И передайте привет Ольге Валерьяновне. Как она себя чувствует?

– Держится, – пожал он плечами и поднялся. Он вроде бы хотел еще что-то сказать, но передумал. – Спасибо, – уже стоя на пороге, повторил он и удалился.

На душе почему-то было пакостно. Я достала мобильный и позвонила Берсеньеву.

– Следствие закончено.

– Злодей уже в оковах? – усмехнулся он.

– Пока нет, но я на это рассчитываю.

– Что ж, дорогая, дни, проведенные с тобой, были лучшими в моей жизни.

– Придурок, – сказала я и дала отбой.

Два дня Агатка пропадала в суде, и мы с ней почти не виделись. В пятницу она собралась в славный город Плес в компании коллег-адвокатов, там затевался то ли семинар, то ли дружеская попойка. Милостиво звала меня с собой, но я отказалась. Вернуться должна была только в воскресенье вечером, и я настроилась на тоскливые выходные.

В последний рабочий день недели Агатка ушла рано (выезд был назначен на 14.00), в шесть смылись девчонки, я же, рассудив, что дома занять себя нечем, трудилась с утроенным рвением, наверстывая упущенное. Часов в семь объявился Сергей Львович, позвонил на мобильный.

– У меня возникло непреодолимое желание тебя увидеть.

– Неужто не запасся девушкой на вечер?

– А ты догадливая, – засмеялся он. – На улице холод, все красивые девушки куда-то попрятались. Вот я и вспомнил о тебе. Давай отметим благополучное завершение нашего сотрудничества. Надевай красивое платье, сапоги на шпильках, будешь демонстрировать мне свою убойную походку.

– Больно надо… Я на работе, и нет у меня ни платья, ни шпилек.

– А сестрица твоя тоже там?

– Сестрица в Плесе.

– Так это ж здорово. Сейчас заеду за тобой, и отправимся пьянствовать. Ты мне нравишься, даже когда одета, точно пугало. – Он заткнулся, а я направилась к зеркалу. Придирчиво себя оглядела. Вот скотина… вполне приличный костюм. Ладно, я тебе покажу пугало…

Берсеньев явился через пятнадцать минут, видно, пасся где-то рядом. Я поставила офис на сигнализацию и вслед за Сергеем Львовичем побрела к машине.