– Лучше – это как?

Глаза Альвеца загорелись, и он, сжав костлявый загорелый кулак, ответил:

– Мы поймаем кугуара. Живого.

Я удивленно уставился на него, а он, прищурившись и глядя вдаль, сказал:

– Поверьте мне, Тедди, в том, чтобы убить прекрасного и грозного зверя, нет ни удовольствия, ни славы. Посудите сами, – Альвец откинулся назад, удобно облокотившись на ветхую стену хижины.

Похоже, хорошее домашнее винцо зацепило его и привело в благодушное настроение, расположив к приятной беседе и к философским рассуждениям.

– Посудите сами, – сказал Альвец, сделав знак пилоту, который тут же схватил бутыль и наполнил наши стаканы, – вы выходите против зверя, у которого, кроме собственных зубов и когтей, нет ничего. А у вас в руках – современный карабин, пулей из которого с безопасного для вас расстояния вы можете проделать в этом звере кровавую дыру размером с кулак. Некоторые вообще ходят на охоту с автоматами. Я не мясник, мистер Тедди, и мне не доставляет удовольствия убивать зверей.

Я слушал Альвеца и диву давался.

Ведь подонок, сволочь и вообще опасный для общества тип, а рассуждает, как какой-нибудь член общества защиты живой природы. Хотя, как я слышал, жестокие люди, склонные к насилию и убийствам, часто имеют такую отдушину, в которой чувствуют себя гуманными и добрыми. И при этом они вовсе не притворяются. Геринг постоянно держал маленьких львят в своем замке в Шорфхауде, и собственноручно их купал в собственной ванной, и, будучи рейхсминистром, издал какие-то жуткие законы против охотников. А Геббельс, например, любил собачек и детей. Что не помешало ему, между прочим, укокошить своих детей за милую душу. Хотя, с другой стороны, если представить себе, какая жизнь могла быть у его детей после окончания войны и Нюрнбергского процесса, то неизвестно, что лучше. Яд из рук любящего папочки или постоянное сознание того, что ты наследник одного из величайших злодеев человечества.

Ну вот, опять меня потянуло на философические рассуждения. Должно быть, в виноградной лозе содержатся какие-то вещества, ферменты или не знаю еще что, которые побуждают человека к возвышенно-отвлеченным мыслям, не случайно все великие философы родились в местах произрастания винограда – в Греции, Риме, Франции…

Правда, из этой схемы выпадают Германия, где нет винограда и куча философов, и Испания, где все с точностью до наоборот. Хотя я испанских философов могу просто не знать, не такой уж я спец в этом вопросе, а влияние шнапса и пива в немецкой философии ощущается, уж больно она мрачная и бесчеловечная, каким и должен быть человек, постоянно смешивающий эти два не самых благородных напитка…

– Так что, дорогой Тедди, – прервал мои философские измышления Альвец и протянул мне полный стакан, – мы пойдем на охоту, но не с винтовками, а с сетью. И мы поймаем свирепого кугуара, который будет рычать и пытаться выпустить нам кишки. А если ему это удастся, то мы не будем его убивать. Он имеет на это право.

– Согласен! – твердо ответил я, – за удачную охоту!

– За удачную охоту! – повторил вслед за мной Альвец, и мы выпили.

Пилот не отставал от нас, и было видно, что по части выпивки он тоже профессионал. Мне стало интересно, и я спросил у Альвеца по-русски:

– А он хоть раз трезвый в кабину залезал?

Альвец задумчиво посмотрел на воздушного аса, который, заглотив очередной стакан, начал поглядывать в сторону своего жестяного монстра, видимо, испытывая желание что-нибудь проверить или куда-нибудь полететь, и сказал:

– Честно говоря, не знаю. Но он всегда прилетает туда, куда нужно. А остальное меня не интересует.

Что ж, в его словах был свой резон, и я кивнул.

– И когда мы пойдем ловить голыми руками дикого… – начал было я, но тут со стороны моей хижины раздался истошный женский визг.

Я вскочил, а дон Рикардо, лениво повернув голову на этот звук, усмехнулся и сказал только:

– Женщина!

Возможно, для него это было забавным эпизодом, но я обеспокоился всерьез и, шагая широко и почти прямо, устремился к своему временному жилищу.

Решительно распахнув дверь, я увидел следующую картину.

На столе лежала раскрытая сумка, а вокруг нее были разбросаны всякие (какие-то) женские вещи вроде пудреницы, толстой пачки долларов и пистолета с несколькими обоймами.

А на просторной кровати, забившись в угол, сидела полуголая Рита и с ужасом смотрела на красивую мускулистую змею длиной метра в полтора, которая, приняв угрожающую позу и широко раскрыв рот, громко шипела на Риту. Змея, лежавшая на кровати в метре от Риты, была точной копией гада, которого Педро небрежно снял с ветки над моей головой, и я сразу же успокоился. Неторопливо усевшись на стол, я с удовольствием посмотрел на Риту, которая, совершенно потеряв все свое достоинство, затравленно уставилась на змею, и почувствовал себя полностью удовлетворенным.

Достав сигареты, я начал медленно шарить по карманам в поисках зажигалки, а Рита, бросив на меня ненавидящий взгляд, дрожащим голосом произнесла:

– Ну что ты смотришь, сделай что-нибудь!

– А что я могу сделать, – я пожал плечами, – все, тебе кранты. Это самая ядовитая змея, которая только водится на южноамериканском континенте. Называется – жарарака.

Черт его знает, откуда вдруг всплыло это название. Наверное, из какого-нибудь романа, прочитанного мною в далекой юности.

– После ее укуса смерть наступает примерно через три минуты, – продолжил я свой комментарий, – при этом человек успевает распухнуть, как трехдневный утопленник. Поздравляю! Не каждый может закончить свои никчемные дни так оригинально.

– Застрели ее, – прошептала побледневшая Рита, – там на столе лежит пистолет. Давай быстро!

– Ага, – скептически отозвался я, – а потом защитники природы затаскают меня по судам? Вот уж увольте. Выкручивайся сама, как хочешь. А я пошел.

Я слез со стола и, сделав Рите ручкой, направился к двери.

– Ну Костенька, милый, ну пожалуйста, – услышал я за спиной дрожащий голос, и мне стало еще лучше, – ну спаси меня.

Я с трудом убрал с лица широкую идиотскую улыбку и, повернувшись в Рите, спросил:

– А если я тебя спасу – что тогда?

– Тогда я сделаю все, что ты захочешь.

– Ну, – я пренебрежительно хмыкнул, – то, что ты имеешь в виду, я могу получить от тебя и так. Вы, бабы, только об одном и думаете, и считаете, что все другие, то есть мужчины, мечтают о том же.

– Ну Костенька… Ай!

Змея сделала выпад в сторону Риты, и та, вжавшись в металлическую спинку кровати, прижала руки ко рту, чувствуя скорую погибель.

– Ладно, я тебя спасу. Но с тебя фант. Идет?

– Идет, идет, давай сделай что-нибудь, ну! – быстро забормотала Рита, не сводя глаз со змеи, которая, как я думаю, была испугана не меньше, чем она.