Еле слышимые шаги прошелестели по утрамбованному песку, и на широкий камень, лежавший в углу в качестве стола, что-то поставили. Джеф приоткрыл глаза и увидел присевшую возле камня девушку. Она толкла в глиняной плошке серый порошок и время от времени постукивала по ней деревянным пестиком.

Длинные черные волосы незнакомки были схвачены двумя кожаными шнурками и украшены то ли жемчугом, то ли шариками из шлифованного перламутра.

Из одежды на ней было что-то вроде летнего сарафана из самотканого полотна.

Девушка поднялась, и Джеф прикрыл глаза. Он слышал, как она приблизилась и дотронулась до его висков. Осторожные руки начали втирать в кожу лекарственный бальзам, и Мэнсон почувствовал, как из головы уходит тяжесть, с которой он почти смирился. Легкие пальцы скользнули по лицу Джефа, а затем он почувствовал резкий удар.

Джеф подскочил на месте и вытаращил глаза. Видя его изумление, девушка еле заметно улыбнулась и отбросила в сторону речной лопух.

«Лопухом по лицу! Да разве так можно!» — возмутился про себя Джеф. Его щеки горели, и он совершенно позабыл про все хвори. Справившись наконец с неуместным гневом, Джеф улыбнулся и сказал:

— Привет…

— Здравствуй, — ответила девушка. Вежливо, но без особой теплоты.

— Меня зовут Джеф, а тебя?

— Лала.

— Лала?

— Лала, — кивнула девушка.

Джеф осторожно сел на топчан и, осмотревшись, спросил:

— Это твой дом, Лала?

— Нет, не мой, — ответила та.

— Понятно… — кивнул Джеф, на самом деле ничего не понимая. — А мы на острове?..

— Да.

— А еще кто-нибудь здесь живет?

— Да, — односложно ответила девушка. Она продолжала стоять посреди хижины и смотреть на Мэнсона.

— А сколько тебе лет? — Мэнсон задал этот вопрос, чтобы хоть как-то разговорить Лалу, но этот диалог ее совершенно не интересовал.

— У тебя ничего не болит? — спросила девушка.

— Нет, я в полном порядке.

— Тогда я принесу тебе поесть, — сказала Дала и направилась к двери.

— Очень кстати, — добавил вдогонку Джеф, когда за Ладой уже опустилась циновка.

«Куда же я попал?» — задал себе вопрос Мэнсон. Он встал с лежанки и, прокравшись к двери, выглянул наружу.

Ничего существенного он не обнаружил. Только еще с десяток стоящих на песке хижин и лес. Около одной из хижин дымился костер, и женщина, одетая как Дала, мешала в большом котле кипевшее варево.

Первая разведка ничего не прояснила, но выходить из хижины Джеф все еще опасался, решив разузнать побольше от девушки. Он снова вытянулся на лежанке и стал вспоминать все произошедшие за последние несколько дней события.

Блуждание по лесу, дикие муравьи, речные чудовища — все это Джеф помнил. Затем несколько невнятно он воспроизвел в памяти угон катера, а потом, увы, был провал.

«А очнулся я уже здесь…» — заключил Джеф, оглядывая стены хижины.

Циновка поднялась, и снова появилась Дала. В руках она держала сложенный вчетверо пальмовый лист, на котором стояла большая консервная банка. Из банки шел пар и, судя по запаху, в ней были речные дары.

«Ну конечно, а откуда им взять что-то другое?» — подумал Джеф. Девушка поставила блюдо на край лежанки и протянула Джефу заостренную палочку.

— Спасибо, Дала, — сердечно поблагодарил он, однако девушка только равнодушно кивнула. — Может, поешь со мной?

Девушка отрицательно покачала головой и, как показалось Джефу, изобразила на лице брезгливую гримасу.

— Ну как хочешь, — пожал плечами Джеф и внезапно почувствовал, как он оголодал и стосковался по горячей пище. Поедание древесных дынь помогало не умереть с голоду, но никак не способствовало нормальному пищеварению, и последние пару дней Джеф страдал диареей.

Он ткнул палочкой в мутный бульон и вытащил дымящийся клубень речной кувшинки. Джеф знал, что это съедобно. По крайней мере, так говорилось в специальных инструкциях. Вареный корешок был немного горьковат, но вполне ничего. Следом за ним последовал еще один клубень, а затем несколько моллюсков и пара раков. Когда последний панцирь был тщательно обсосан, Джеф удовлетворенно вздохнул и сказал:

— Спасибо тебе, добрая хозяйка. Надеюсь, теперь можно пойти помыть руки?

— Сиди здесь, я принесу воду, — сказала как отрезала Дала и, взяв опустошенную банку, покинула хижину.

«Странно, — подумал Джеф, — чтобы молодая девушка без интереса смотрела на такого видного парня, как я? Это нетипично…»

После еды Джефа потянуло в сон, и он прилег на ставший привычным лежак.

«Наверное, что-то подмешала в суп, змеюка…» — уже засыпая, предположил Джеф.

Он проспал несколько часов и проснулся, когда его коснулась рука Лалы. Ее пальцы дотронулись до лица Джефа, и он сразу, без перехода, перешел в состояние бодрствования.

В хижине было абсолютно темно, и только сполохи неясного света обозначали отверстие в крыше.

— Лала… — позвал Джеф и вдохнул запах ее рук, прижав их к своему лицу. Это был букет лекарственных трав, медовых плодов, речных водорослей и рыбы.

— Вставай, — прозвучал в темноте голос девушки.

— Мы куда-то пойдем? — спросил Джеф, садясь на своем топчане.

— Да, нас ждет Аюпа.

— Кто такой Аюпа? — спросил Джеф.

— Не бойся, он не причинит тебе вреда, — Сейчас голос Лалы звучал более приветливо, чем днем. Это Джеф сразу заметил.

— Я не боюсь. Пойдем к Аюпе.

Рука Лалы сжала запястье Мэнсона и потянула в темноту. Джеф покорно последовал за девушкой, и они вместе вышли из хижины. Ночь осветилась ярким костром, горевшим в центре деревни. Вокруг костра сидели местные жители. Они оживленно разговаривали и обсуждали какие-то новые приобретения, лежавшие на расстеленном у костра коврике. Джефу показалось, что некоторые предметы ему знакомы.

Лала не отпускала руку Мэнсона и вела его все дальше, прочь от яркого костра и от людей. Он уже стал рисовать себе смелые картины, когда девушка остановилась возле хижины и, отодвинув циновку, втолкнула Джефа внутрь.

В глаза ударил свет, и Мэнсон прикрыл лицо ладонью.

— Проходи, садись, злой человек, — послышался из темного угла голос хозяина, — Сейчас твои глаза привыкнут…

Рассмотрев в хижине некое подобие стула, Джеф сел и огляделся.

Яркий свет исходил от подвешенной на крюке спиртовой тыквы. Фитиль горел синеватым пламенем, а банка с отбитым дном помогала пламени не дрожать от возмущений воздуха.

В самом темном углу были накиданы одеяла, на которых в позе «лотоса» сидел человек. Возраст его определить было трудно, но, судя по голосу, этот человек уже давно жил на свете.